Квартирные вопросы

Голос свекрови пробился сквозь неплотно прикрытую дверь кухни: — Она вам не пара, Витенька. Я с самого начала говорила. Я замерла в коридоре с пакетами из аптеки. Таблетки от давления для мамы. Она ждала, а я стояла и не могла пошевелиться. — Мам, ну хватит уже... — голос мужа звучал устало, без возражения. — Витя правду говорит, — это уже Кира, его младшая сестра. — Женщина в сорок пять должна выглядеть прилично. А твоя Галя будто махнула на себя рукой. Пакет выскользнул из пальцев. Упал на пол беззвучно — мягко, как мои последние иллюзии...

Свекровь положила вилку на край тарелки. Демонстративно, со звоном. Я знала этот жест — сейчас начнётся. — Оливье пересолен. Двенадцать человек за столом замерли. Муж Серёжа уставился в тарелку. Его сестра Катя хмыкнула. Мой отец кашлянул. Новый год. Опять. — Галина Петровна, я делала по вашему рецепту, — сказала я ровно, хотя внутри всё сжалось. — Значит, руки не оттуда растут. Рецепт проверенный, сорок лет готовлю. Я промолчала. Как молчала последние шестнадцать лет. С первого дня, когда Серёжа...

Дверь не открылась. Я позвонила ещё раз — длинно, настойчиво. Тишина. — Лёша, это мама! Открой! За дверью что-то шевельнулось. Шаги, потом — ничего. Глазок потемнел на секунду и снова посветлел. Он смотрел и не открывал. Я стояла на лестничной площадке с пакетом в руках. Привезла котлеты, как обычно. Двадцать лет каждую субботу — котлеты, иногда борщ, иногда пирожки. Сын любит с капустой, я помню. — Лёш? — Мам, не сейчас, - глухо донеслось из-за двери. — Я занят. — Как — не сейчас? Я через весь город ехала! Молчание...

Мамин голос в трубке звучал так, будто она зачитывала приговор. Без права обжалования. — Ты обязана отдать квартиру Вике. Ты же старшая. У тебя муж есть, проживёшь как-нибудь. А она одна с ребёнком. Я стояла посреди кухни, смотрела на чайник, который только что вскипел, и не могла пошевелиться. Как будто меня парализовало. *** Бабушкину однушку на Щёлковской я ждала двадцать три года. Не в том смысле, что сидела и мечтала о наследстве — просто бабушка Зина ещё в девяносто восьмом сказала: «Тамарка, эта квартира — тебе...

Нотариус положила передо мной документы. Толстая папка, пожелтевшие страницы, запах старой бумаги. — Зоя Николаевна, вы — единственная наследница. Квартира переходит к вам полностью. Квартира. Двухкомнатная, в центре города, в сталинке с высокими потолками. Я никогда не была в ней, только слышала от мамы — давно, в детстве. Тётя Лида жила там одна, ни с кем не общалась, и вот теперь — умерла. А я, оказывается, наследница. — Мне нужно подумать, — сказала я. — Конечно. У вас шесть месяцев на принятие решения...

Валера сидел за маминым столом и листал документы. Мои документы. Которые сам вытащил из серванта, пока я была в ванной. — Нин, ты же понимаешь, что по закону мне половина положена? Голос у него был такой, будто он пришёл забрать посылку на почте. Спокойный, деловой. Семь лет не приезжал — и вот, пожалуйста. Сидит, бумажки перебирает. — Чаю будешь? — спросила я, просто чтобы хоть что-то сказать. — Нин, ты слышишь вообще? Я про квартиру говорю. Слышу. Ещё как слышу. Только слова эти — «по закону положена» — застряли где-то в горле...