Обнаглевший муж

Я открыла дверь квартиры после работы и увидела в прихожей три огромных чемодана. Сердце ёкнуло. Прошла на кухню — там сидела свекровь Валентина Степановна с чашкой чая, как будто это её дом. — Здравствуй, Катенька! — улыбнулась она. — Вот и я! Я посмотрела на мужа. Андрей стоял у окна с виноватым лицом: — Кать, мама приехала. Ненадолго. — Ненадолго? — я поставила сумку на стол. — На сколько? — На месяц. У неё в квартире ремонт начался. — Месяц, — я повторила медленно. — Ну да, Катюш, — свекровь отпила чай...

Я вытирала посуду, когда Андрей зашёл на кухню с телефоном в руке и довольной улыбкой. — Танюш, всё решено! Ленка с Максимом остановятся у нас, когда приедут в Москву. Тарелка чуть не выскользнула из рук. — Что значит остановятся? — Ну как что? Они же в командировку едут на неделю. Гостиницу снимать дорого, вот я и предложил у нас пожить. — Андрей, — я медленно положила тарелку на сушилку. — А ты меня спросил? — Зачем спрашивать? — он удивлённо поднял брови. — Она ж моя сестра с мужем! Семья! — Семья, — повторила я...

Я стояла у окна в нашей съёмной однушке и смотрела на дождь, когда Егор вошёл с папкой документов в руках. Лицо у него было виноватым, взгляд бегал по сторонам. — Свет, нам надо поговорить, — он положил папку на стол. — О чём? — я обернулась к нему, вытирая руки о фартук. — Я переоформил дачу. На маму. Я замерла с полотенцем в руках. — Как это — переоформил? — Ну... сделал дарственную. Теперь дача принадлежит ей. Дача была единственной недвижимостью, которую мы имели. Маленький домик в Подмосковье, доставшийся Егору от деда...

Муж в очередной раз сказал своим друзьям по телефону: "Да я вкалываю как проклятый, содержу семью, плачу за всё, крышу над головой обеспечиваю!". Пятнадцать тысяч — вот столько из его тридцати пяти уходит на нашу семью, а остальное — на него самого. В сравнении с моими сорока из сорока пяти. На садик, еду, одежду Мише, врачей, бытовую химию, на всё, блин, на всё. И он при этом считает себя добытчиком, главным кормильцем. Положила калькулятор. Посмотрела на список расходов, который веду уже три месяца специально для этого момента, и поняла — сейчас или никогда...

Как-то раз Игорь сказал: "Ты постарела, Вик. А она молодая и красивая". Я стояла на кухне, держа тарелку, смотрела на него и не верила. Это говорит человек, с которым я двадцать лет прожила. — Что ты сейчас сказал? — То, что сказал. Ты постарела. Я не чувствую к тебе того, что раньше. — Мне сорок три, Игорь. Тебе сорок пять. — Да, но ты выглядишь на все сорок три. А Настя свежая. Молодая. Ей двадцать пять. Настя. Его новая коллега. О которой он полгода трещал с горящими глазами. А я, дура, думала — рад новому сотруднику...

Когда я увидела Сашку, лежащего на диване в детской комнате с джойстиком в руках, а наши дети спали на раскладушках в гостиной, я поняла — так больше жить нельзя. Полгода этот лоботряс торчит у нас дома. А мой муж всё твердит: "Ему тяжело, дай человеку прийти в себя". Всё началось в марте. Мы с Андреем сидели на кухне, пили чай. Дети спали — Лёше восемь, Вике пять. Обычный будний вечер. Зазвонил телефон. Андрей глянул на экран и нахмурился. — Сашка, — сказал он и вышел в коридор. Я слышала обрывки разговора...