Галантный век

-Он ее высмеивал, называл "тетушкой", а потом повел под венец! Как он мог променять на нее Машеньку Волынскую? Она же царице троюродная сестра! - трепались досужие языки. Непостижимым уму называли современники брак будущего величайшего полководца Петра Александровича Румянцева-Задунайского и княжны Катеньки Голицыной. Нет, княжна Голицына была и пригожа лицом, и родовита, и богата. Но... она проигрывала той, которую Петру Румянцеву сватали родители по всем статьям: и по молодости, и по размерам приданого, и по родственным связям с императорской фамилией...

-Гляди-ка, как покраснела моя Смарагда. Когда такое было? Ай да Голицын! - всплеснула руками императрица Елизавета Петровна. Женщина она была на любовь щедрая и чужую взаимную симпатию тоже увидеть умела. Тем более такую. Ведь княжна Кантемир, считавшаяся в свете уже почти старой девой, несмотря на свою изысканную красоту, знатное положение и богатое приданое, стойко отказывала всем претендентам на свою руку и сердце, а уж кто только за ней не увивался! Фамилия Кантемир для России 18-го века - иностранная, но очень знакомая...

-Красавчик уединился с графиней Прасковьей Александровной, - шептались в дворцовых анфиладах придворные. И замирали, гадая: взойдет или не взойдет звезда нового фаворита? Кто-то из кавалеров после свидания с графиней Брюс навсегда покидал стены царской резиденции, кто-то продолжал служить, как и сотни остальных мужчин, а кто-то получал особые покои недалеко от опочивальни императрицы, крупную сумму карманных денег, да титул флигель-адъютанта. Это означало, что мужчина прошел "проверку" графиней, на придворном небосклоне появилась новая звезда: очередная утеха Екатерины Алексеевны...

-Мне ее навязали, жену терпеть не могу, как ни приду, она все сердится, – говорил цесаревич и его слова с делом не расходились: он был груб с женой, спутался с дворовой девкой Евфросинией. -А чего было ждать? – рассуждали те, кто всей душой ратовал за «прежние» порядки и ненавидел преобразования царя-реформатора. – Вот раньше, девицы в теремах жили, благочестием были полны, за кого родители сговорят замуж – за того и пойдут. А цари? В прежние-то годы цари женку себе из боярышень вбирали: свезут на смотр невестушек, да и выберут, какая по пригожеству придется...

-Кума Марья, а кума Марья, а о чем бумага-то? Чегой-то нам воспрещают? Не ведаешь? И я не ведаю, но рот, от греха, ныне лучше не открывать, - шептались кумушки в торгу. Манифест сената о молчании в 1763-м читали громко, под барабанный бой и не только в обеих столицах, но и в уездных городах империи. И как раз в провинции суть документа никто не понимал: «О воспрещении непристойных рассуждений и толков по делам, до правительства относящимся». А что это значит? О чем болтать не велено? Да кто ж его знает...

-Весь в отца! Пусть сидит в Ревеле! - в гневе воскликнула императрица, когда узнала, что граф связался с очень недостойной особой женского пола и вообще ведет себя из рук вон плохо. Граф Алексей Григорьевич Бобринский, а именно им была недовольна Екатерина Вторая, был ее собственным незаконнорожденным сыном от фаворита Григория Орлова. Императрица отпрыска почти открыто признавала, хотя отцовской фамилии он не получил. Фамилию бастарду дали от имения Бобрики, Епифанского уезда Тульской губернии....