Русский след

#книжная_реплика #русский_след Интересный способ работы с домашним насилием практикует, судя по роману писателя Яира Лапида «Случайная жертва», полиция Израиля: «- ... У полиции есть свои способы решать подобные проблемы. Она давно уже не полагается на суды. Каждый раз, когда дело доходит до судебного разбирательства, муж немного плачется перед судьей, а его адвокат приносит справку, что обвиняемый любит вязать и о божает котиков. Он получает недельный запрет на приближение к жене, а когда слетает с катушек и перерезает ей глотку, все обвиняют полицию. - И что же они делают? - В каждом участке есть парочка крепких ребят, которые могут устроить мужу небольшую прогулку на свежем воздухе». Жаль, что это работает только в романах. Судя по открытым данным, домашнее насилие в Израиле распространено примерно так же, как везде, не больше и не меньше. Но есть шелтеры (убежища для женщин), запреты на приближение и соответствующий закон, который в России неизвестно почему никак не могут принять. Герой романа встречается с мужем, который систематически избивает жену (это второстепенная сюжетная линия), и ломает ему обе коленки. Но ни он, ни сестра жертвы не уверены, что битая супруга не вернется к мужу снова: а теперь из жалости к калеке! Другая деталь, которую отмечает писатель: бытовое насилие в условиях войны (действие в романах происходит в начале XXI века) не сокращается, а скорее увеличивается. Ну и какой современный роман про Израиль без русского следа! Он тут чуть ли не каждой странице. В «Случайной жертве» скорее забавный: это два «новых» репатрианта из России, которых зовут Сергей и... еще один Сергей. Подрабатывают, разумеется, в криминальной сфере: «Сергей первый забил адрес в навигатор, и все время поездки нас сопровождал женский голос, говоривший по-русски. Я не понимал ни слова, но звучало это так, словно она обещала подарить ему незабываемую ночь, если только он не пропустит поворот на улицу Бен-Йехуда».

Относительно невинный русский след обнаружился в романе Лорен Хендерсон "Земляничное тату" еще до того, как связь между земляникой и тату (привнесенная ради названия) станет для читателя ясной: "... напяливаешь грубую армейскую шинель с медными пуговицами (на мой взгляд, явное излишество), а голову украшаешь таким вязаным шлемом с колоритным национальным орнаментом, у которой на макушке вместо помпона смешная пипка. Теперь ты похожа на эдакого «русского мужика» – он, правда, исхитрился выписать по европейскому каталогу модное спортивное снаряжение". Представила русских мужиков, и вы оглядитесь - кто у вас сидит прямо сейчас рядом. В шинели с медными пуговицами и трикотажной шапке с национальным орнаментом. И, видимо, с палками для скандинавской ходьбы, - или что там имеется в виду под "модным спортивным снаряжением из каталога". Что ж, русский в шинели и вязаном шлеме. Английский джентельмен, надо полагать, в костюме с Сэвил-Роу. Скандинав - непременно блондин с топором и в татуировках, у итальянца в зубах роза, испанец с гитарой и поет серенаду. Ну а что я хотела от детектива - да еще и не самого свежего)).

Русский след уже с первых страниц нарисовался в медицинском триллере Тесс Герритсен "Жатва". Книжка про будни черных трансплантологов! Шучу лишь отчасти. На самом деле в книге женщина-хирург (писательница в свое время была врачом, так что пишет про медиков на личном опыте) неожиданно переходит дорогу одному из богатейших людей страны. В результате ее действий сердце, которое подходило супруге богача, достается 17-летнему мальчишке, у которого даже не было медицинской страховки. Во второй сюжетной линии русские подростки, которые в России приворовывали и торговали собой под руководством сутенера Миши, плывут в Америку - якобы для того, чтобы быть усыновленными. Я мучительно пыталась понять, в какое время написана книга (ответ - 1996). Грустная жизнь сирот - это что-то из Диккенса, все-таки, вот и свой Феджин тут имеется. Чтобы уравновесить добро и зло, в романе фигурирует (как бы) хороший русский - это хирург-трансплантолог с фамилией Тарасов. (Там вообще медицинский интернационал). Есть в сюжете и украинцы, а то! Кок на корабле носит гордую фамилию "Любый" и угощает подростков, цитата, "национальным украинским лакомством, которое называлось "медивнык" (медовик?): "Чем-то оно было похоже на кекс, но гораздо ароматнее и сочнее от обилия меда". Жатва, вынесенная в заглавие, к сельскому хозяйству никакого отношения не имеет. В романе жатвой называется сбор органов для пересадки, который проводят медики сразу после того, как находится подходящее тело! Жестокий мир.

И снова русский след! На этот раз - в романе Агаты Кристи "Вечеринка в Хэллоуин" (пока филологи спорят, как все-таки правильно писать - Хэллоуин или Хеллоуин... спойлер: окончательной версии нет). Роман я прочитала специально к сегодняшнему бесовскому зчркнт празднику! Кстати, слово "Россия" в романе не произносится. Более того, есть подозрения, что второстепенная героиня по имени Ольга Семенова родом вообще из Чехословакии (там, в Чехословакии, каждую вторую зовут то ли Ольгой, то ли Соней - мы же понимаем). Бедная Ольга временами именуется просто "славянкой": "Слишком много на ее долю выпало страданий. Детство в стране с ужасным авторитарным режимом, смерть родителей, сестры, брата, постоянный голод, страх, унижение...". Агата Кристи явно относилась к Советам без всякого пиетета. Тем удивительнее ее популярность в России, да? А с другой стороны - хочется хотя бы почитать про неработающую мать двоих детей, которую ужасно жалеют соседи, она ведь так занята хлопотами по дому. При этом дети большую часть времени проводят в интернате и приезжают только на каникулы. (Это уже в другом романе, "Часы", как-нибудь отдельно напишу подробнее). Неизменно улыбаюсь, читая места, где герои Агаты Кристи сетуют по поводу прислуги - мол, нельзя найти хорошую горничную, девушки находят себе другую работу. Звучат они, конечно, по-людоедски. Ну надо же, люди перестали обслуживать других людей, потому что есть более выгодные рабочие места, КАКАЯ ДОСАДА! Но именно так, на самом деле, думала и сама писательница - в своей "Автобиографии" она тоже страдает по поводу прислуги, но уже от первого лица. Возвращаясь к "Вечеринке в Хэллоуин", которую я специально прочитала к Дню всех святых: чтение, конечно, тематическое, но ничего такого не навевающее, так что бросаться читать прямо сейчас, может быть, и не стоит. Роман начинается с описания детского праздника, на котором присутствует еще одна постоянная героиня Кристи, писательница Ариадна Оливер (вроде бы она фигурирует как минимум в пяти романах). Праздник просто роскошный: тыквы, фонарики, конкурсы... Одна девочка, узнав про участие детективной писательницы, ляпает, что когда-то видела убийство, только не поняла, что это было на самом деле. Девочка известна склонностью к выдумкам, поэтому ей никто не верит. И конечно же, в конце праздника ее находят мертвой - утопленной в емкости с водой, предназначенной для конкурса с яблоками. Ужасающая по нашим временам антисанитария - ведро, в которое все дети по очереди пускают слюни, когда ловят ртом эти самые яблоки, фууу. Ариадна Оливер призывает на помощь Пуаро... Читали "Вечеринку в Хэллоуин"? Как вам?

«Хелен была бы довольна выбором - "Концерт ми-бемоль мажор" Гайдна с Уинтоном Марасалисом (труба). Бодрое и радостное сочинение, мягкие звуки скрипки на фоне отчетливых звуков трубы, все это нисколько не походило на его обычный выбор "русского, мрачного. Боже, Томми, неужели они не пишут ничего, что могло хоть чуточку порадовать слушателя? Что заставляет их быть такими унылыми? Может, погода?"». Русский след набросился на меня в шестой книге про инспектора Линли (ох, чувствую, этот цикл еще бог весть сколько постов нам всем подарит, пока я его дочитаю. Там бездны. Да я не жалуюсь! Мне просто все время есть о чем подумать и поговорить - вот в блоге))). Хотя переводы вроде бы стали и лучше, не изучала вопрос досконально - кто переводил, чьи именно я переводы читала - обложки точно поменялись от книге к книге). Как мы видим по приведенной выше цитате, мрачностью и отчаянием славится не только отечественная литература: к музыке те же претензии. И правда, может быть - погода. Кстати, пишу этот пост на солнышке у окна (у нас не очень-то тепло, 14 градусов, но солнечно), и под тот самый концерт Гайдна, который слушал инспектор Линли (он же - граф Ашертон) в своем бентли на страницах посвященному ему шестого романа писательницы Элизабет Джордж - "Картина без Иосифа". Меня в комментариях уже дважды спросили про сериал - есть, есть сериал, называется "Тайны инспектора Линли". Вот скриншот: тридцатилетний плюс-минус Линли и толстушка Барбара, да здравствует кастинг). Актеру, сыгравшему Линли, и без сомнения чрезвычайно достойному, на тот момент было сильно за сорок, но это никого традиционно не смутило. Впавшие щеки Барбары так же ясно говорят нам о том, как мало волновало создателей сериала минимальное следование оригиналу. Если вы вдруг смотрели все-таки сериал и он стоит того - напишите в комментариях, пожалуйста? Тоже приобщусь к прекрасному).

#русский_след! Чаще всего у русского в переводной беллетристике три заданные роли: - немного безумный ученый (например, у Энн Тайлер в "Уксусной девушке"); - богач, который почти наверняка оперирует коррупционными или нефтяными деньгами (а ля олигарх Перовский в детективе Си Джей Беннет "Виндзорский узел"); - наконец, безымянный бандит-наемник - он то ли русский, то ли с Украины, то ли русский из Украины, - это уже "Блэкаут" Марка Эльсберга, но не только, не только! Например, во втором романе прекрасного писателя-детективщика Питера Джеймса из цикла про Роя Грейса мы встречаем прекрасное описание: "...Прогноз знал, что оба - русские, хотя их никогда друг другу не представляли. <...> Тощие, неулыбчивые, узколицые, коротко стриженные, в броских черных костюмах - скорее всего, нечто вроде деловых партнеров. В присутствии этой парочки он всегда чувствовал себя неуютно". Далее в этом же романе выясняется, что до расцвета своей криминальной карьеры неулыбчивые русские трудились "долбанными трактористами на Украине", цитата. 🤷‍♀️🤷‍♀️🤷‍♀️