Солдат

Дорогие читатели! Давайте на минуту оставим дела, и вспомним безвестных и забытых рядовых тружеников той войны, убитых, умерших , и еще живых, принесших в своих заскорузлых, пропахших порохом руках, Победу, и право на жизнь. Изрезанное глубокими каньонами морщин лицо, с темной, продубленной кожей, стриженные ножницами седые волосы, переходящие в густую щетину, и пронзительно-голубые, наивные детские глаза, излучающие безграничную доброту и любовь. Афанасий Онисимович Ерофеев. Когда он появился в селе Малые МедведИцы, помнят только старожилы, коих и самих осталось всего ничего...

У покосившегося забора, под старой, раскидистой грушей, на лавочке, с давным-давно облупившейся зеленой краской, сидел морщинистый, крепко битый неласковой жизнью старик в толстых роговых очках, и отрешенно смотрел в пронзительно-голубое, безоблачное небо. Рядом с ним, смачно шлёпались перезрелые плоды, образуя желтые, пахучие лепешки. В густых ветвях сновали непоседливые воробьи, разводили понятные только им свои, птичьи свары, нещадно дрались. На дремлющую в палисаднике кошку, пикировали ласточки,...

Он всегда, на предельной скорости, появлялся со стороны солнца, или неожиданно сваливался из облаков, заранее определив себе жертву. Его нос окутывался сполохами огня шести крупнокалиберных бортовых пулеметов, и жертва, оставляя за собой шлейф черного, жирного дыма, с душераздирающим воем неслась на последнюю встречу с землёй, или, окутываясь красным огненным шаром, разлеталась в воздухе на обломки, и «Сейбр», не ввязываясь в бой, растворялся в небесной лазури. Он действовал дерзко и нагло, и был неуловим...

Брякнул замок «обезьянника», и не выспавшийся дежурный лейтенант проворчал: - Ну, чо, болезный, трубы небось, горят? Давай, Гаврилов, на выход! Топай домой. Свободен. Леха тяжело поднялся с жесткой, намявшей за долгую ночь бока скамейки, и побрел к выходу из отдела полиции. - Леха! Учти! – добавил полицейский, - Гостюешь здесь последний раз! Достал ты всех, квартирант хре@ов. Следующий твой визит обойдется тебе «демократизатором» по ребрам, и пятнадцатью сутками. Вали домой, и повторяй как Отче Наш...

Иван стоял, прислонившись спиной к раскидистому каштану. Стоял уже более часа, переминаясь с ноги на ногу, то и дело, поглядывая на часы. «Ноги устали, так и хочется присесть, а лавочка далековато, могу её и прозевать. А она придет именно сюда. Почему её так долго нет? Вчера позвонила поздно вечером, и просила подойти, есть срочный разговор. И куда-то запропастилась», - недоумевал Иван. Он вглядывался в снующих прохожих, надеясь увидеть среди них идущую к нему Лиду. Прохожие торопились, кто-то кидал на него равнодушный взгляд, а её всё не было...

Полчаса назад, последняя мина, издав на излёте низкий, протяжный вой взорвалась метрах в двадцати: никого не убив и не покалечив. Скоротечный бой закончился, собрав свою кровавую жатву из полутора десятков разбросанных по зеленке тел в банданах с арабской вязью, оставив в ушах долго не проходящий звон. Павел спрыгнул с брони, в горячке ухватившись за ещё не остывший ствол пушки, и глухо выругался. Немного подташнивало от привкуса сгоревшей взрывчатки и пороха, и побаливала голова. Он стоял и смотрел...