Утренний приём пищи по форме номер "ноль"

Сначала ушёл Соломин. Просто взял и ушёл в один день, даже не попрощавшись. Ну и ладно. Потом я совершенно случайно, издалека, увидел, как в сторону ворот в офисной форме одежды шагает Куперьянов и, должно быть, очень радуется тому, что армия для него теперь остаётся позади. Ещё чуть позднее ушёл Боискин, незаметно для остальных и, наверное, даже для самого себя. После ухода первых из нас, у каждого солдата, призвавшегося прошлой осенью, с утроенной силой затикал таймер обратного отсчёта. Теперь в курилках мы не могли больше разговаривать ни о чём другом – только о дембеле...

– Ты послушай, послушай только! Шесть закрытых переломов, один открытый перелом со смещением, многочисленные разрывы внутренних органов, черепно-мозговая травма, разрывы кожного покрова и переломы рёбер! И живой остался, прикинь! Пацан в рубашке родился – это точно. Майор Злыдень получил телеграмму из госпиталя, в которой перечислялись все увечья, которые получил Батонов на внеплановой ночной рабочке. Уже в сотый раз он перечитывал её вслух. Теперь – для своего помощника. Стоит ли говорить, что за...

В итоге, Шмонаев попустил нас, и удалось ему это благодаря нашей же заносчивости. Теперь он имел на руках целых два козыря – по одному на каждого. С их помощью он мог влиять и давить на меня и на Соломина. И ничьей вины, кроме нашей, в этом не было. Всё было справедливо – тут уж ничего не попишешь. – Да какая разница? – говорил уже в понедельник Соломин, – Надо что-то придумать! Ответку какую-то кинуть или… не знаю, извернуться как-то. Нельзя всё так оставлять, он же нас прогнул! А ты сам говорил, что прогнуться в армии – страшное дело...

– Ну чё там? – с нетерпением спрашивали мы Опоздальского. Он был в канцелярии командира роты, когда тот – только в понедельник утром – вернулся из рейда по поимке беглеца. – Уссаться просто. Щас расскажу – жопы отсмеёте. Дайте сигареточку только. За пачками потянулось сразу несколько рук. Первым сигаретой Опоздальского угостил Ждунов. – Благодарю. Короче, ротный утром в воскресенье позвонил комбригу и доложил, мол, так и так, боец сбежал, найти не смогли. Комбриг сказал, что это очень плохо, и что...

На смену уходящим дембелям в роту начали приходить новые ребята, только-только прошедшие КМБ. Первой партией к нам прислали аж десять вчерашних школьников, выглядевших так, словно им не восемнадцать, а восемь: маленькие, щуплые, с тоненькими, почти девичьими голосами. Может, им и было по восемь. Только странно всё же: в армию ведь берут с восемнадцати… Словом, мы решили, что здесь либо имела место какая-то ошибка, либо там, на гражданке, случился какой-то катаклизм, и люди стали взрослеть медленнее...

Папанов, Мамонова и я жили как одна большая и дружная штабная семья. Папанов ведал очень важными и очень нужными делами, о всех тонкостях которых нам было невдомёк. Мамонова содержала в порядке документацию и рабочий стол компьютера – одного из самых главных наших рабочих инструментов. Я занимался мелкими поручениями Папанова и попутно выполнял свой диспетчерский долг, обзванивая станции два раза в день. Работа и впрямь была несложной. Сложнее было примириться с поручениями, которые мне отвешивал Папанов...