Хочу его... Забыть?

– Вау! А это кто у нас тут такой лежит? – воскликнул незнакомец в иностранном камуфляже, внезапно появившись перед военврачом Глухарёвым. Чужак говорил на английском языке с едва уловимым акцентом, отдающим британским произношением. Его голос звучал громко и уверенно, будто он уже заранее считал себя победителем. Михаил потянулся было к автомату, но зашипел от боли: его запястье, не давая довершить движение, придавил к земле ботинок на толстой рифлёной подошве с высоким берцем. Ощущение было такое, какое, вероятно, испытывают люди, по которым проехал автомобиль...

– Элли, можете ко мне приехать сегодня? – в трубке звучит голос Варвары Алексеевны Горемыкиной, и я сразу же откликаюсь, потому что общение с этой милой старушкой словно возвращает меня в те прекрасные времена, когда была ещё жива Изабелла Арнольдовна, и мы могли общаться с ней часами, сидя в малой гостиной её удивительной квартиры, больше напоминающей филиал Эрмитажа, чем обычное жилище. Вечером, после смены, предупредив мужа и нашу домработницу Розу Гавриловну, что сегодня задержусь, потому что еду навестить Горемыкину, – они уже в курсе, кто это, рассказывала раньше, – отправляюсь в гости...

Всю обратную дорогу из райцентра до госпиталя повариха Маруся тихонько плакала, без конца утирая слёзы давно промокшим насквозь платочком, который уже больше напоминал кусочек мокрой ветоши. Её жених поначалу осторожно пытался её успокаивать – говорил что-то ласковое, ободряющее, прикасался к её руке, но вскоре понял, что это бесполезное занятие. Слёзы у девушки текли сами по себе, как будто душа выплакивала постигшее её горе. Тогда Родион замолчал, сжал зубы и сосредоточился на дороге, ведя машину с каменным выражением лица...

Бывший начальник управления уголовного розыска по городу Ленинграду Алексей Иванович Дорофеев за долгие годы службы пришёл ко многим выводам. Но один ему был дороже всего: в жизни есть три вещи, которые по-настоящему важны. Первая – личная преданность. Не званиям, не должностям, не государственной машине, потому как она имеет свойство меняться и преданности не ценит совершенно. А человеку. Тому, с кем прошёл сквозь многое. С кем стоял плечом к плечу в самые трудные моменты жизни. Кому можно довериться с закрытыми глазами...

Боль пришла внезапно – острая, как удар кинжала под коленную чашечку. Глухарев даже не услышал выстрела, только ощутил резкий толчок в ногу и мгновенное онемение, которое сразу же сменилось жгучей болью. Он сделал ещё шаг, второй, левая нога подкосилась, и он рухнул на землю. Падение было мягким, трава здесь росла густо, будто специально создавая мягкий душистый ковёр. Но об этом врач подумал потом. Сейчас же он просто лежал, опираясь на локти, жадно хватая ртом воздух. Не сразу, но вскоре стало понятно: слева, в области колена, произошло нечто серьёзное...

– Давно это у вас? – спросил военврач Прокопчук, пока они ехали в райцентр. Для этого даже подался вперёд с заднего кресла, чтобы посмотреть на сидящих впереди него в УАЗике рядового Раскольникова и повариху Марусю. Поняв, что вопрос прозвучал не слишком вежливо, майор поспешил поправиться. – Я имею в виду отношения. – Недавно, – сказал за обоих Родион. Ему не слишком хотелось отвечать на вопросы Прокопчука, поскольку все в госпитале знали его, как человека очень неприятного, а если точнее – подлого и завистливого, но и грубым показаться не хотелось, офицер всё-таки...