Рассказы о людях

Часть2 Начало читать здесь Часть1 Он всегда и всем представлялся – Туркмен. И все так и звали его – Туркмен да Туркмен. А ему это нравилось. Когда его окликали по имени – Сергей! – он даже не сразу понимал, что это его зовут. Мама его была хохлушка с Украины. Когда-то в середине шестидесятых, она тридцатилетняя разведёнка, решилась поехать в Ашхабад, устроиться там на фабрику. Давно ещё родная тётка приглашала – мол, приезжай смело, работу мы тебе найдём. Вот она и решилась. Купила билет, упаковала вещи в старенький фибровый чемоданчик, дочь оставила у родителей в селе...

Часть1 Он пил ровно десять лет. Лера назвала бы тот период его жизни – Великим Десятилетним Запоем. Он пил отчаянно, беспробудно, безбашенно. Пил намеренно, чтобы забыться и уже ничего не помнить. Но в полной мере он всё равно так и не забывался. Наоборот, чем больше он пил, тем больше всё случившееся рисовало в его замутнённом воображении всё новые и новые картины её измены. Главная метаморфоза его жизни случилась в том, что жена ушла от него. Да, вот именно так. Всё бросила и просто ушла, забрав с собой сына...

Сашка был якут. Вернее Сашка был сахаляр. Кто хоть когда–нибудь бывал на Крайнем севере, знает кто такие сахаляры. Это полукровка, «ни то, ни сё». Это уже не настоящий якут и чисто русским не назовёшь его. Сахаляр – это ребёнок рожденный от смешанного брака якута и славянина. Вот что пишет Википедия про сахаляров. "Внешний облик сахаляров сочетает в себе черты этносов-субстратов в различной пропорции. Источники отмечают, что наиболее устойчиво заметными якутскими признаками как правило остаются характерный оттенок цвета кожи и разрез глаз (эпикантус)...

Она лежала тяжело дыша и всё чего-то ждала. Секунды тянулись как вечность, в которую ей предстояло скоро погрузиться. Дыхание было прерывистым, застревая на уровне гортани и дальше с клокотанием вырывалось на свободу. Время стало хрупким как тонкое стекло, готовое в любой момент лопнуть от неимоверного, нечеловеческого напряжения. Постепенно ноги начали неметь и руки, скрещенные на груди затекли, потеряв чувствительность. А она всё чего-то ждала из последних сил, вцепившись натруженными за долгую жизнь руками, в эту тончайшую, как паутина, нить времени...