Роуз Блэк

— Время пришло, нужно поспешить, — скомандовала Элизабет, расставляя свечи и ритуальные минеральные камни у черной отвесной скалы. Солнце почти скрылось за горизонтом, плавясь в спокойной глади холодного неприступного Океана. Сколько всего было скрыто в его глубинах — обычным людям и не представить. Да и что уж там — сами ученые не могли знать всех его тайн. — Я помогу вам с выходом в астрал. Странные ощущения, но у вас должно получиться. У меня всегда получалось. Роуз никогда прежде по собственной воле не делала этого...

— Привет. Я представляла тебя несколько… младше, — обратилась Элизабет к Роуз. Она стояла на белом трапе, одетая в голубое платье из струящейся ткани. Теплый ветер небрежно играл с ее мелкими кудряшками. Она широко улыбнулась, показывая белые зубы, которые казались еще белее, на контрасте с ее холеной темной кожей, припорошенной золотом южного экзотического солнца. Джон не смог удержаться, чтобы не ответить на ее теплую искреннюю улыбку. — И вам здравствуйте, — Роуз смотрела не на Элизабет, а на отца, чье лицо расплылось в глупой улыбке...

Со светлыми мыслями об отце, обессилевшая и замученная, Роуз наконец-то уснула. Иногда она просыпалась от боли в руке, но затем вновь закрывала глаза и проваливалась в пучину странных снов. Ее сознание рисовало тревожные картины: бледный призрак матери в окне, разбивающиеся стекла, глухой стук капающих капель. Роуз проснулась посреди ночи и почувствовала, как на душе у нее скребут кошки, да так, что захотелось расплакаться в голос. Хотелось закричать, издать душераздирающий вопль, который помог бы ей разрушить невыносимую боль...

— Рози, прошло целых четыре года, — вздохнул Джон, потирая виски большими пальцами. — Не могу в это поверить. — А я не могу поверить, что ты вернулся. — Я так рад, что вы не продали наш дом. Я так рад… Джон смотрел на дочь своими светлыми голубыми глазами и не мог уложить в голове, что она не мираж и не плод его воспаленного воображения. Почти утонув в большом мягком кресле, ее хрупкая фигурка выглядела совсем призрачной. Тепло от камина ласкало ее бледную кожу, вымученную продолжительными дождями и холодом...

— Рози! — Джон шагнул из темноты. Его рука проскользнула в карман брюк. Адам заслонил девушку собой. — Опять ты! Ты же сдох, — выплюнул он, скорчив гримасу. — Может ты плохо слышишь? Я сказал — отойди от моей дочери! — он вынул руку из кармана. В ладони его был зажат кольт. Казалось, что Джон стал еще выше и крупнее. Он возвышался над хрупким стройным телом Адама, точно гора над молодым зеленым кленом, гнущемся от любого порыва ветра. — Этим меня не испугать, — усмехнулся Адам, но в ту же секунду проскользнул за алтарь, нагнувшись над Роуз...

Маленький частный самолет семьи Арифин (Фамилия означает - «святые». Многие индонезийские фамилии являются производными от санскритских слов, что привело к появлению похожих по звучанию имен на обоих языках. ) набирал высоту, взмывая высоко над тяжелыми облаками, набухшими, точно нежное коровье вымя. Казалось, что вот-вот из них хлынет теплое парное молоко. Провожая глазами белую кромку тумана, идущую по самому краю иллюминатора, Джон улыбнулся. Ему нетерпелось поскорее оказаться в родной Ивовой долине...