Рассказы про родственников

— Убирайтесь к чертям собачьим! Вон отсюда, слышите?! — голос Тамары сорвался на визг, когда она увидела осколки хрустальной вазы на паркете. Ваза досталась ей от бабушки. Единственное, что осталось после развода с Олегом — всё остальное он забрал себе, как будто четырнадцать лет совместной жизни можно было запихнуть в два чемодана и вывезти на такси. А теперь вот и ваза... Тамара присела на корточки, подобрала осколок — острый, прозрачный, как та правда, которую она так долго не хотела видеть. — Тома, ну не психуй так, — протянула двоюродная сестра Настя, небрежно откидывая крашеную челку...

— Убирайтесь вон из моего дома! Немедленно! Чтоб духу вашего здесь не было! Марина швырнула на пол кухонное полотенце и развернулась к мужу так резко, что тот невольно отшатнулся. Три дня. Всего три дня понадобилось этим... этим... Она даже слова приличного подобрать не могла. Но начиналось все совсем иначе. Вторник выдался серым и вязким, как недоваренная овсянка. Марина стояла у окна на кухне и думала о своей жизни. Дети уже взрослые, разлетелись кто куда, а ей сорок восемь лет и двадцать три года из них она замужем за Семеном...

— Сволочь, открывай немедленно! — орал Артем под окнами так, что весь второй подъезд высунулся на балконы. — Давай, дверь открывай! Не то поразбиваем все окна и замки выломаем! Вера стояла у окна кухни, прижавшись спиной к холодильнику. Руки тряслись — от ярости или от страха, сама не поняла. Внизу, у подъезда, Артем размахивал руками, а рядом с ним... Боже, рядом стояла она. Высокая, в кожаной куртке, с рыжими волосами до плеч. Та самая Злата, из-за которой пять лет назад их брак превратился в пепел...

Ключи от квартиры лежали на журнальном столике между нами — маленькие, потёртые, с брелоком в виде пластмассовой божьей коровки. Я смотрела на них и не могла оторваться. Словно это были не ключи, а граната с выдернутой чекой. — Слышь, деревня! — голос свекрови Людмилы Петровны резанул по ушам. — Забирай свои тряпки и вали отсюда. Квартира моему Олежке по праву принадлежит. И ты тут никто! Я подняла глаза. Свекровь сидела в кресле напротив, вся такая при параде — в синем костюме с брошкой, волосы завиты в тугие локоны...

Ключи со звоном упали на паркет. Инга даже не нагнулась их поднять. — Ты что, совсем с ума сошел?! — её голос ударил в стены прихожей, отразился от зеркала, осыпался стеклянной крошкой. — Какой ещё дом? Какой Гале? Ефим стоял у вешалки, одной рукой держался за косяк. Лицо серое, как февральский снег на обочине. Губы шевелились, но слова застревали где-то в горле. — Ты хоть понимаешь, что несёшь? — Инга сбросила туфли, швырнула сумку на комод. Внутри сумки что-то хрустнуло, сломалось. Наплевать. —...

Под потолком прихожей крутилась муха. Одна-единственная, словно специально прилетела посмотреть на это безобразие. — Я сменила ключи, так что твои чемоданы будут за дверью! Можешь бежать обратно к своей мамуле под юбку! — Лиза стояла босиком на холодном линолеуме, и пальцы её ног странно побелели от напряжения. Вова замер с пакетом молока в руке. Он зашёл всего на минуту — забежал в магазин возле метро, затем добежал до дома, поднялся на девятый этаж, открыл дверь своим ключом. Как обычно. Как делал это последние семь лет...