Голландец

«Воспоминания — это маленькие огоньки, которые освещают наш путь, показывают, кто мы есть и за что стоит держаться». Новое задание — воспоминания. Настоящие, яркие, тяжёлые. Те, что сжимали сердце — от радости или от боли. Те, что меняли жизнь. Особенные. Это задание заставляет копаться в памяти глубже, чем обычно. Не потому что вспомнить нечего — скорее как когда тебя спрашивают: «Какой твой любимый фильм?» — и в этот же момент все названия вылетают из головы. Полный хаос. Сумятица. Воспоминания заставляют смотреть на жизнь по-новому...

Обесценивание — это не просто слова. Это как яд, который медленно лишает тебя веры в себя. Обесценивание — это тяжёлое оружие. Оно не просто ранит словами: оно медленно толкает тебя в бездну постоянной прокрастинации и мысли, что всё, что ты делаешь, — пустая трата времени. Мне редко говорили прямо «это фигня», «тебе повезло», «никому это не нужно», но чаще — шёпотом, в намёках или в холодных фразах близких, которым, казалось бы, зла не желают. И я верил. Я помню, как пытался раз за разом доказывать: смотри, это важно, это классно — и тем самым только глубже закапывал себя...

Как, пожалуй, и большинство мелких пацанов — тогда мне было лет двенадцать, может тринадцать — мы озирались на старших в посёлке с чувством тихого трепета: как они сладко дымили сигареты и выглядели такими взрослыми и крутыми. Тот, у кого при себе оказывалась зажигалка, вдруг становился главным — как будто получил временный пропуск во взрослую жизнь. Если же кому-то удавалось стянуть пару сигарет у брата или отца, мы немедленно собирались в укромном месте: на задворках парка, в недостроенном доме...

Хочу татуировку. И в этом желании есть что-то парадоксальное, даже слегка безумное. Ну вот серьёзно, представь себе ситуацию со стороны. Ты добровольно приходишь к незнакомому человеку, садишься в кресло, и этот человек начинает по сути пытать тебя — не просто пару минут, а несколько часов подряд. Одно и то же движение: игла входит в кожу, оставляет краску, снова входит, снова оставляет… и так до тех пор, пока у него, мастера, не появится удовлетворение в глазах, а у тебя — дрожь в руке и желание немного завыть...