"ЧЕРКАССИНСКИЕ" МОЛЧАЛЬНИКИ

Павла, старшего сына Марии Антоновны, не смотря на лёгкую хромоту призвали в армию ещё до войны. Павел подростком пас скотину, и жеребёнок, играючи, лягнул копытом, сломав ногу. Кости срослись неудачно. Павел так и прихрамывал всю жизнь. Попал он в «учебку». Так называлась школа сержантов. В учебке призывников сильно муштровали. «Гоняли на пределе сил», – вспоминал впоследствии Павел. Тем временем, шла война с Финляндией, призывников к ней готовили тщательно и «спуску не давали», знали, чем это может обернуться в реальном бою...

Павел, Ниночка и Мария. Свадьбу Павел и Мария сыграли скромно, средств шиковать не было. Молодые обвенчались и по новым, советским законам, 22 мая 1937 года зарегистрировали свой брак в ЗАГСе. Не знаю, верить в деревенские приметы или нет, но старики говаривали – играть свадьбу в мае – всю жизнь мается будешь. А жизнь у молодых и вправду сложилась непростая. Павел привёл Марию в свою саманную избу, к матери. Мать, Мария Антоновна, Павел, его жена Мария, братья Василий, Михаил, Дмитрий, сестра Татьяна – все в одной комнатёнке...

Первенец Марии Антоновны и Прокофия Сергеевича, Павел (27.02.1915 г.р.), выбрал себе невесту, Машу Шивцову. Красавица! Глаза – что озёра бездонные, в которых синь неба отражается – чистые и светлые, как все её помыслы. Ласковая, выдержанная, аккуратная, скромная, с огоньком. Марии Антоновне она сразу понравилась, прямо к душе пришлась. И имя у них одно с ней – Мария, Маня. Отчество красивое – Константиновна. А фамилия – так почти родная – Шивцова, как девичья у мамы, Прасковьи Васильевны, и свекрови, Татьяны Романовны...

Как Мария Антоновна все беды и невзгоды переносила? Откуда черпала силы? Я думаю, что от Бога, от праведной своей жизни и веры, которую впитала с молоком матери, от семьи, где голос друг на друга не повышали, а родителей почитали, как наместников Бога на этой грешной земле. Со смирением и согласием – Господь посылает испытания по силам твоим. Так и жила. Время шло, дети подрастали, младшие пошли в школу, в деревне поутихло немного. Про «классовую борьбу» и «врагов народа» хоть и не забыли, но страсти понемногу улеглись...

Кое-как перезимовали Мария с детьми в чужой бане. Всё ж теплее, чем в погребе. Немногочисленные, оставшиеся после конфискации припасы из погреба – картошка, морковь, свёкла, соленья – худо-бедно помогли не умереть с голода. Зиму «протянули». Арестованных Прокофия и Порфирия продержали в Саракташе пару месяцев (пока велись допросы и оформлялись следственные документы) в каком-то ветхом, неприспособленном для содержания людей сарае с наскоро приделанной вместо окон решёткой. Старшие ребятишки Марии и Прокофия бегали в Саракташ, за несколько километров от Черкасс, чтобы повидать отца...

Как только начались конфликты в Черкассах промеж казаками (одни – за старую власть и порядок, другие – за новую), дошло до вооружённых столкновений, да тут ещё слухи пошли о том, что новая власть с казаками не церемонится – кого расстреливают, кого в ссылку отправляют. Смекнули Азарьевы, что их семья в стороне от репрессий не окажется. И в найм работников они берут, потому как детей малых много и сами не справляются (едоков много, а работники ещё не подросли), и хозяйство крепкое, и урядники в их роду есть, и священники, и казаки, воевавшие и присягавшие царской власти...