муж - испытание

Я провела пальцем по холодному подоконнику, чувствуя, как дрожь от мраморной столешницы проникает в кости. Он стоял спиной к окну, разглядывая пустые стены. — Я купила квартиру, ты помнишь? — Конечно. Только оформила её на маму — так надёжнее. Он произнёс это беззаботно, словно речь шла о парковочном месте. Я смотрела на его плечи — прямые, ровные, как броня. Ни малейшего движения. Ни тени сомнения. А во мне в тот момент что-то треснуло. Не просто внутри — будто между сердцем и горлом, там, где обычно живёт голос...

Он сказал это так же спокойно, как если бы читал прогноз погоды: — Я просто немного устал. Мне нужно время. Это не из-за тебя. Ни намёка на волнение. Ни дрожи в голосе. Только аккуратные слова, выложенные, как камешки на тропинке к выходу. И в этот момент — будто выключили свет. Всё замерло: звуки, движения, дыхание. В груди что-то оборвалось, как струна, натянутая слишком долго. Она не знала, что именно порвалось — доверие, надежда, или она сама. Удары сердца отдавались глухо, будто внутри оказалась пустота...

В день, когда я должна была начать новую жизнь с нашим малышом и мужем, я узнала шокирующую правду. Он нежно обнимал меня, вдыхал запах моей кожи, целовал крошечный лобик нашего сына — а сам в это самое время оформлял квартиру на свою маму. Как такое вообще возможно? Как можно держать за руку женщину, у которой только что родился ребёнок от тебя, и в тот же день — лишать её единственного, что у нас было общего — нашего дома? Что скрывал мой муж, и почему я узнала об этом именно в самый важный момент?...

Пятница. Тот самый день недели, когда у людей горят окна, пекутся пироги, звонят телефоны с фразой: «Скоро будем!» А у неё — пустой входящий и ещё более пустая квартира. С улицы доносится запах уличной еды и гудение чужого счастья. Кто-то смеётся в такси, кто-то с пакетами из магазина заходит в подъезд. А она идёт одна. Каблуки стучат слишком громко — как капли дождя в пустом театре после финального акта. Ключ в замке поворачивается без сопротивления. Свет зажигается мгновенно — автоматом, без души...

— Ну что ты творишь?! — мамин голос дрожал, как натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. — Ты с ума сошла?! Он же чужой человек! Кухня будто выгорела. Воздух — вязкий от недосказанностей. Запах крепкого чая, сырой обиды и табака с пальто отца. Мама — женщина, что выстояла троих, пережила мужа-алкоголика, но держала семью на плаву. Сейчас — потерянная, неузнаваемая. Её руки дрожат. В глазах — страх не за себя, а за дочь, которая, кажется, уже не вернётся. Сестра — младшая. Упрямая, с огнём в голосе, всегда защищала старшую...

Она вошла без стука. В доме пахло пирогами — я как раз доставала вишнёвый из духовки. И вместо "здравствуй" — первое, что прозвучало: — Опять мебель переставила? Это не твой дом, ты помни об этом. Я замерла, с прихваткой в руке. Вот так, между запахом ванили и вишни, мне в очередной раз напомнили: ты здесь — временно. Даже если платила за ремонт. Даже если каждая занавеска в этой кухне — мой выбор. Даже если это дом, в который я вошла с мужем под руку, веря, что теперь это и моя территория тоже. Но у неё — другое мнение...