Несовместимость

- Тц-ц-ц, не делай резких движений, - Дивин повёл головой назад, - а то мои бойцы решат, что ты представляешь угрозу. И наделают в тебе непредусмотренных природой дырок. Возись потом с тобой – лечи, прячь, хорони… Горин обернулся. - Синий Соренто? - Угу. И чёрный Майбах. - Ясно. Так что там насчёт заочки? - Едем, - расплывчато ответил Михаил. Девятка резво катила по оживлённым улицам, пока не свернула к одному из парков. Дивин несколько раз прикасался пальцем к наушнику, потом бросал несколько слов – так сказать, держал руку на пульсе...

- Простите, не понимаю, - ответила испанка, и Олёна догадалась, что задала вопрос на русском. -Who? – повторила уже на английском. - Поверенный. - Кто-о? И её с кровати словно ветром сдуло. «Какой ещё поверенный? Зачем? Что отец придумал?!» - от нехорошего предчувствия сдавило грудь. Олёна быстро ополоснулась, с неудовольствием отметив, что ванная комната выглядит совсем не так, как должна – маленькая, никаких душа и джакузи, ещё и совмещённая с санузлом! Да и спальня при дневном свете оставляла желать лучшего! Что за хрень?! Кипя от негодования, она вышла в крохотную… пусть будет, гостиную...

- Этот едет с нами. - У меня жена и сын в Джубге, - пискнул тот. – Мне к семье надо! - Подождут, - равнодушно бросил Талов. – Раньше надо было о них думать. И дочери: - Сопли вытерла, дочь на руки взяла – и за мной! Меланья, не шмыгай. Дома поговорим! После чего он посмотрел на Андрея и поставил точку: - Надолго не прощаюсь! Римма сидела, словно громом поражённая. Но когда за сватом захлопнулась дверь, и стихли шаги, она очнулась и бросилась к мужу. - Андрей, что теперь будет?! Что люди скажут? А-а-а-а!!! - Что будет? Развод будет...

Он не верил до последнего. И когда в бойлерной перед ним предстала мерзкая картина, и когда слушал захлёбывающиеся оправдания Олёны. И когда отдавал распоряжения провести экспресс-анализ – не потому что сомневался, а чтобы отсечь сомнения у других. Не верил! С трудом сдержался, чтобы не размазать шурина по стене – не сомневался, что Олёна говорит правду. Она не может его предать! Кто угодно, только не она, не его поздняя и, как он думал, настоящая и единственная любовь! Всю жизнь прожил циником, к женщинам относился, как к расходному материалу – использовал и без сожаления расставался...

Не просто к чужому мужу – к свёкру! С-самка собаки! - Далеко намылилась? - Ой! – Олёна охнула, отшатнулась и чувствительно приложилась о стену плечом. – Ри…имма Евгеньевна? - Куда путь держишь, спрашиваю? – поинтересовалась та. – Или заблудилась – ваша-то с Егором спальня совсем в другой стороне? Сама ведь просила поселить вас от нас подальше. И продолжила, подражая голосу и интонациям невестки: - Не хотим вас беспокоить, мама. Сами понимаете, дело молодое, ночами не до сна, а я не умею тихо… - Я Егора ищу, - пролепетала Олёна...

Наконец ужин подошёл к концу. Женщины отправились в детскую, мужчины вслед за хозяином перешли в курительную. Олёна вполуха слушала сюсюканье обеих матерей и жены Леонида. Пересилив себя, даже сама изобразила какие-то уси-пуси. И минут пять подержала на руках извивающуюся личинку. Дочь заметно подросла, стала тяжелее и намного активнее, чем ещё месяц-полтора назад. Щёки ребёнка округлились, кожа посветлела – этакий фарфоровый херувимчик. Но даже преображённая девочка по-прежнему не вызывала у матери никакого умиления...