История

«Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты. Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал, Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал. Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вид, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит. В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь — Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь; И грустно я так засыпаю, И в грезах неведомых сплю… Люблю ли тебя — я не знаю, Но кажется мне, что люблю!» 1851 г. Так писал граф Алексей Константинович Толстой о будущей супруге Софьи Бахметевой (Миллер), которую он впервые увидел с приятелем Тургеневым на одном из маскарадов. «Для меня жизнь состоит только в том, чтобы быть с тобой и любить тебя; остальное для меня — смерть, пустота, нирвана, но без спокойствия и отдыха», - писал Алексей Толстой уже своей жене за несколько дней до смерти. О Софьи Андреевне Толстой много воспоминаний оставили современники. И, в частности, жена и дочь Достоевского Анна Григорьевна и Любовь Фёдоровна. Вот выдержки из этих воспоминаний. "Но всего чаще в годы 1879–1880 Федор Михайлович посещал вдову покойного поэта гр. Алексея Толстого, графиню Софию Андреевну Толстую. Это была женщина громадного ума, очень образованная и начитанная. Беседы с ней были чрезвычайно приятны для Федора Михайловича, который всегда удивлялся способности графини проникать и отзываться на многие тонкости философской мысли, так редко доступной кому-либо из женщин." "Графиня принадлежала к числу тех женщин-вдохновительниц, которые, не будучи сами творческими натурами, умеют, однако, внушать писателям прекрасные замыслы. Алексей Толстой очень высоко ценил ум своей жены и ничего не публиковал без ее совета." У Алексея Толстого было плохое зрение и жена читала ему газеты на ВСЕХ европейских языках. Известный французский писатель и историк литературы М. де Вогюэ писал в 1895 г. о работе над изучением и переводами русских писателей: «Если я и смог схватить какие-то черты; составляющие сущность их гения, если их книги стали понятны мне после усердного изучения их авторов, я обязан этим человеку редких достоинств: умершей несколько месяцев назад графине Толстой, вдове тончайшего поэта Алексея Константиновича. Она совмещала в себе все качества, которые мы привыкли находить у русской интеллигенции. Я не представляю себе, как иностранец, западный человек, смог бы разобраться в запутанных душах и мыслях Достоевского или Аксакова, если бы эти туманные гении не засияли ярким светом, будучи пропущены для него через алмазную призму ума этой необыкновенной и разносторонней женщины. Именно она внушила мне мысль познакомить французскую публику с произведениями столь далекими и столь необычными, и она помогла мне побороть страх перед моим начинанием». Одновременно с Толстым у неё был роман, и не просто роман, с красавцем Дмитрием Григоровичем. Тоже русским писателем. Наполовину француз Григорович был молод, высок, строен и ослепительно красив. И это Софья приставала к нему где только можно. Григорович рассказывал всем, как он "употребил ее, когда она сидела на качелях» и добавлял, что цитирую - "Она была необыкновенно страстная и все просила нового». Но... это именно она выбрала Толстого. я думаю, что он не прогадал по крайней мере в сугубо земных удовольствиях. Все самые известные её мужчины были высокие, физически крепкие. Так Толстой разгибал подковы и один ходил с рогатиной на медведя. Тургенев был ростом почти 2 метра, а она на него как мы помним запала первой. Под их стать были Вяземский, Миллер и Григорович. Ну вот такие приоритеты были у мадам. А ещё она знала 14 языков и помогала переводить, например, Достоевского и Аксакова на французский язык. Можно сказать, что благодаря именно ей весь мир узнал писателя Достоевского. Вряд ли она не любила Толстого. Скорее всего любила и даже очень, но довольно своебразно. Умерла она в Лиссабоне и по завещанию её тело привезли через всю Европу и похоронили в одном склепе с Алексеем Константиновичем Толстым.

Фиолетовые лучи Петлюры «Когда бой начался под самым Киевом, у Броваров и Дарницы, и всем стало ясно, что дело Петлюры пропало, в городе был объявлен приказ петлюровского коменданта. В приказе этом было сказано, что в ночь на завтра командованием петлюровской армии будут пущены против большевиков смертоносные фиолетовые лучи, предоставленные Петлюре французскими военными властями при посредстве "друга свободной Украины" французского консула Энно. В связи с пуском фиолетовых лучей населению города предписывалось во избежание лишних жертв в ночь на завтра спуститься в подвалы и не выходить до утра. В ночь "фиолетового луча" в городе было мертвенно тихо. Даже артиллерийский огонь замолк, и единственное, что было слышно,-это отдаленный грохот колес. По этому характерному звуку опытные киевские жители поняли, что из города в неизвестном направлении поспешно удаляются армейские обозы. Так оно и случилось. Утром город был свободен от петлюровцев, выметен до последней соринки. Слухи о фиолетовых лучах для того и были пущены, чтобы ночью уйти без помехи. Киев, как это с ним бывало довольно часто, оказался без власти.» (с) Константин Паустовский, 1918 год Провозглашение Третьего Универсала на Софийской площади в Киеве. В центре Симон Петлюра, Михаил Грушевский, Владимир Винниченко, 1917 год