Город контрастов: сколько стоит пережить

Застройщики встали в позу, чиновники пишут бумаги, а мы с вами снова разбиваем зеркала в узких дворах. Давайте разберемся без пафоса, кто тут прав в споре о том, чей дом — крепость Привет, соседи! 👋 Пишет вам девушка, которая уже который год играет в «русскую рулетку» при парковке у своего же дома. Правила простые: или впишешься в зазор между двумя Камри, или идешь пешком с дивана за три квартала. Знакомо? Тогда вам, как и мне, будет до боли интересна эта история с большими деньгами, огромными стилобатами и нашими с вами уставшими ногами...

Игорь Бабынин, известный во Владивостоке под прозвищем «Могила», 12 лет был негласным королем ритуального рынка. Суд признал его виновным в махинациях с сотнями миллионов рублей, вынес суровый приговор, а судебные приставы начали отбирать его империю. Как чиновник, ставший монополистом, лишился всего и что происходит с его активами сейчас — в моем материале. Представьте Владивосток начала 2000-х. Город на подъёме, деньги крутятся везде, и даже бизнес, связанный со смертью, цвёл махровым цветом...

Она стояла у моря больше сорока лет — ржавая, но гордая. С вышки на станции ТОФ прыгали взрослые и дети, а теперь от неё остались только воспоминания и запах солёной воды. Мой личный рассказ о том, как Владивосток теряет, но не забывает. Сколько бы я ни жила во Владивостоке, этот город всё равно умудряется ломать мне сердце — тихо, без объявления войны. Просто идёшь летом по набережной, и вдруг понимаешь: чего-то не хватает. Нет той вышки. Той самой — на водной станции ТОФ, с которой когда-то начиналось настоящее лето...

Знаете, я всегда считала, что у Владивостока есть своя, особенная магия ожидания. Мы ждём туманов, как премьер в театре, ждём первого снега, как письмо от старого друга. Но есть одно ожидание, которое объединяет всех без исключения — от рыбака на льду Амурского залива до студента, бегущего на пары в сопку. Мы все, как завороженные, ждём, что же нам приготовила зима. И сегодня утром, глядя на иней, узором легший на стёкла, я поймала себя на мысли: а ведь зима уже стучится. Не томным ноябрьским дождиком, а чётким, ясным, арктическим холодом...

Если бы кто-то сказал вам, что одна из самых старых построек Владивостока — это баня, вы бы, наверное, усмехнулись. А вот и зря. Потому что именно в бане, построенной греком Даниилом Амарандосом в 1887 году, впервые заработал европейский комфорт — горячая вода, фильтр, отдельные номера и даже солёные ванны из одесской соли. И это всё — в гуще тогдашней Миллионки, где шумели рынки, спорили купцы и пахло углём и кофе. Конец XIX века. Владивосток молодой, горячий и немного неуклюжий — как подросток, который только учится быть городом...