Перерыв на жизнь (СЛР)

То-есть он говорил?.. Это ещё не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. «Собачье сердце» — Ой, а отдай мне своего «пиджачка»? А то мой придурок все мозги мне закомпостировал. Задолбал, ей-богу, — заявляет Наталья, налегая на мартини. — Забирай, — смеется Рада. — А будешь мороженое? У меня есть пломбир и сироп черничный. Будешь? — Давай, если уж обжираться, то как без мороженого? — обиженно соглашается Кузнецова. Обижена она не на Раду. На себя, на мужиков, на весь мир, наверное. «Пиджачком» Наташка звала Антона...

Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту. «Собачье сердце» Отношения. Если бы ему месяц назад кто-нибудь сказал, что он станет сходить с ума по одной девке и встрянет в эти самые «отношения», он бы, наверное, нет, не долго смеялся, а удавил бы этого шутника. В его кипучую жизнь «одна девка» никак не вписывалась. А теперь от мысли о Радке Дружининой крыша ехала. Он хотел эту женщину всегда и везде, почти три недели не отпускал от себя ни на шаг и ждал: когда же ослабнет это наваждение...

Пойти, что-ль, пожрать. Ну их в болото. «Собачье сердце» — Господи, Рада… — начинает свою отповедь мать, едва переступив порог кухни. Бесспорно, ее шокирует черная футболка с распятьем, которую она видит на дочери, помнит же, что в пятницу вечером Рада ушла в белой майке и джинсах. А вернулась в мужской футболке. И следы на шее — их невозможно не заметить. Может, кто другой и посомневался бы, не стал лезть с вопросами, но мама сразу сделала соответствующие выводы и высказала все, что думает по этому поводу...

Да ведь сколько за этот фильдеперс ей издевательств надо вынести. Ведь он её не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает французской любви. «Собачье сердце» Бабы любят, когда их раздевают. Любят, когда мужчины стягивают с них белье. Некоторых Гере нравилось раздевать самому, других он предпочитал видеть голыми уже в кровати. Но Дружинина раздевается сама. Сквозь стеклянную стену ванной комнаты Артём видит, как она снимает одежду. С каждой ее сброшенной вещью, разумные мысли из его головы испаряются...

Вот всё у вас как на параде, – заговорил он, – салфетку – туда, галстук – сюда, да «извините», да «пожалуйста-мерси», а так, чтобы по-настоящему, – это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме. «Собачье сердце» — Папа, вот, — Рада заходит к отцу в кабинет, в руках у нее небольшая коробка в подарочной упаковке, — передадите завтра Сан Санычу от меня подарок. — Ты все-таки решила не ходить? — На минуту отец отрывается от работы и снимает очки. — Да. Не хочу. Я уже ему позвонила, извинилась. Завтра с утра еще раз позвоню, поздравлю с юбилеем и пожелаю всего хорошего...

Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбой своей мирюсь и, если плачу сейчас, то только от физической боли и холода, потому что дух мой ещё не угас… Живуч собачий дух. «Собачье сердце» — Как ты можешь есть эту дрянь? — Лариса Григорьевна медленно входит на кухню. Женщина благоухает после ванны. От нее приторно пахнет чем-то экзотическим и сладким. Она мягко потирает руки, чтобы в них впитался крем, усаживается на стул, поправляя длинные полы шелкового халата, и берет чашку чая. — С большим удовольствием...