Рассеянные рассказы – 20

– Ин, ты следи, ладно... Нормально ли все? Чё-то я расклеилась. – Не переживай. Слежу. И Татьяна Егоровна тоже. Она тут всех знает, она вообще молодец. А ты... Ты выпей, Галь. В кафе за столами собралось человек двадцать пять. Здесь были бывшие коллеги покойной, соседки, две давние подруги с мужьями. Из родни – один человек. Вернее два, если включить дочь почившей, собственно организатора похорон – Галину. Правда, сейчас организовывать она уж ничего не могла. На кладбище стало ей до того плохо, что держал ее Саша, муж Инны, крепко под руку...

Третью ночь подряд видела Наталья один и тот же сон, и заканчивался он до жути явственно. Так явственно, что вспоминая его, она холодела от ужаса. Она просыпалась среди ночи, потерянно ходила по дому, по привычке начинала утренние хлопоты. Но нет-нет да наваливались туманные видения сна, и Наталья, опираясь на столешницу, стояла, опустив голову, стараясь не думать, не думать об этом. А снилась ей дочь. Будто б малая ещё совсем, будто б тонет она в реке. И так явственно тянет к ней ручки: помоги, мол, помоги...

По заснеженным городским дорогам в вечерний час-пик катился старенький серый от грязи автобус № 3. Веня всегда стоял сзади, держался за поручни, а пассажиры вливались и выливались из автобуса потоками. – Ой, какой симпатичный юноша! – в автобус весело ввалились девушки в спортивных костюмах, вязанных шапочках, с коньками на шее. Яркие, румяные, пышущие морозцем и чем-то ещё необычайно стыдливо-притягательным. Веня опустил глаза. Таких девушек он, отчего-то, побаивался. Казалось, что они из другого мира – красивого и недоступного ему...

Под окном больничной палаты – железная крыша крыльца. Дождь – осенний, колкий, каменный бил громко и мерзко. Марина проснулась от этого шума, лежала и прислушивалась к себе. Она тут оперировалась – удалила кисту, а вместе с ней и яичник. Возраст что ли? Впрочем, тут лежали женщины разного возраста. Тусклый свет шел из приоткрытой двери коридора. Запах валерианы, хлорки... И тут, сквозь заглушающий металлический звук дождя, Марина услышала подвывание. Она прислушалась – нет, все тихо. А потом – опять...

Фаина стояла на перроне и высматривала нежданную свою гостью. О ее прибытии узнала она только вчера. Дочь с зятем и внуками уехали на отдых в Турцию, позвонили и сообщили, что к ним в гости едет свекровь.  Прогресс, в виде сотовой связи, на село, где жила свекровь дочки, конечно, спустился. Но было похоже, что спустился на вражескую территорию и ещё не победил. Бесконечные сбои сети и вызвали эту неразбериху с ее приездом: дети с внуками вернутся через три дня, а сватья уже едет. – Мам, на тебя вся надежда...

Курица лежала слева от сарая. Крылья распластала, большие широкие материнские крылья. Цыплята – под ней.  Раз, два, три... – Милая ты моя! Милая ты моя! – причитала баба Нина, собирая в мокрый фартук, торчащий из-под душегрейки, живых цыплят.  Семеро живёхоньких, один – не жилец, остальные шесть – мертвые, побитые градом. И наседка тоже – мертвая. Как бежала Нина! Как бежала домой в Неверово! Себя не чуяла. Ругала себя, мужа, погоду и даже Серёгу, который именно сегодня велел прийти за зерном. Зерна-то – с гулькин нос, а горе-то какое! А сейчас, собирая цыплят, очень злилась она на Липку...