СИНДРОМ МЕРТВОЙ НЕВЕСТЫ. ПОВЕСТЬ МИСТИКА

Надо сказать, что наше озеро действительно хранило тайны. Тут Иваныч нисколько не преувеличивал. И люди пропадали, и девушки топились, и всякие ещё странные вещи случались в тех местах. Это я знаю точно. Прабабка моя, Эльвира, как раз там и утопилась. Раньше за озером деревня большая стояла. Там моя мама родилась и выросла, вышла замуж за отца, который приехал работать по распределению, да так и остался. Деревня та в пору лесных пожарищ полностью выгорела. Люди разъехались кто куда, некому стало на озеро ходить...

Картина принадлежала ему! Андрей велел повесить её над кроватью, как и было условлено. Любуясь шедевром, он оценил идею старого художника и остался очень доволен. Картина действительно смотрелась гармонично, дополняя дизайн спальни, как будто была специально для неё изготовлена. Когда Счастливчик безмятежно уснул в объятиях своей дорогой супруги, ему приснился сон. Во сне он будто бы оказался внутри полотна, стал его частью. Стоит на берегу и видит, как неподвижное озеро закипает пеной, над ним клубиться белый туман, а из тумана и пены выходит юная нимфа и тянет к нему руки, и зовет его...

– Анна Петровна! Я к вам по делу! – Серёжа? – опешила Анна Петровна, но пригласила его в квартиру. – Был я у Никиты сегодня, – продолжил он, по-хозяйски располагаясь на кухне. Анна Петровна засуетилась, включила чайник, открыла холодильник в поисках угощений. – Да вы садитесь, Анна Петровна, – заявил Сергей тоном, не терпящим возражений. Мать Никиты так и присела от удивления на рядом стоящий табурет. – Что-то с Никитой? – упавшим голосом спросила она. – Без изменений. Мать понимающе кивнула и вздохнула с некоторым облегчением...

Я закашлялся. Вода изливалась из легких, носа, ушей, меня рвало пахнущей илом мутной жижей. Когда поток, наконец, иссяк, я откинулся на спину и уставился в небо. Как же рад я был снова увидеть небо, уже светлеющее, наполняющееся розовым золотом восходящего солнца. Как же приятно было снова вдыхать этот воздух, пахнущий прелой травой и мокрыми камнями, несмотря на дикую боль в истерзанных легких. Горло распухло и першило, но я всё равно был счастлив. Я вообще не помнил себя таким счастливым, словно бы до этого момента не жил, а спал и видел мутноватый сон про жизнь...

Грунтовая дорога, местами заросшая высокой травой, которую давно никто не косил, вела нас прочь из деревни. Мы прошли мимо заколоченных домов, старого кладбища, притаившегося на краю деревни, спустились к реке, лениво перекатывающей волны. У реки дорога заканчивалась и начиналась узенькая тропинка, ведущая в сосновый бор. Войдя в лес, мы точно в сказку попали, очутившись под сенью вековых сосен, пушистыми кронами заслоняющих небо. Пахло согретой солнцем смолой, теплой древесной корой и хвоей. Под ногами хрустели старые пожелтевшие иголки, веточки и пустые шишки...

Нам предстояла долгая дорога. С вечера мать собрала сумку, приготовила в дорогу еды. Серёга приехал рано утром, разбудил меня, помог привести себя в порядок, умыться и одеться. Я был заторможен, медлителен и неповоротлив. Позавтракали сваренными вкрутую яйцами и хлебом со сливочным маслом, выпили по чашке кофе. Сухо попрощавшись с матерью, я вышел во двор. Серёга уже уложил мои вещи в багажник старенькой, но крепкой тойоты, подаренной ему отцом, усадил меня на переднее сидение и пристегнул ремнём безопасности...