Найти в Дзене
Воспоминания

Воспоминания

Что вспоминается о старом Ростове? Как жили люди в давнюю и недавнюю старину - фиксируя обстоятельства жизни в дневниках и мемуарах?
подборка · 64 материала
БЕГОМ ПО ПЕРЕСЛАВЛЮ Наблюдения Гакстгауза, цитированные П. Г. Аграфоновым, я уже приводила. Сейчас - что увидел в 1830-е годы в своем путешествии по Восточной Европе Немецкий зоолог Иоганн Генрих Блазиус. А увидел он Переславль. Тогда это был, конечно город не Ярославской, а Владимирской губернии. Но, и оярославившись, замеченную путешественником безОбразность сохранил, на мой вкус. Мне в Переславле неуютно даже тогда, когда путешествую туда на машине, а не на автобусе. Длиииный, с преогромной площадью, все непонятно… хорошо только по Дендросаду бродить. Итак, Переславль в 1830-е: «Большие пространства поросли травой и дикими зарослями. Улицы непроходимы и ходят по ним так же мало, как и в деревнях. На глаза попадаются только черные, ветхие деревянные дома, настолько разбросанные, что они едва ли способны создать представление о старой городской черте. На этой большой территории живут едва ли 2 тысячи человек, большинство из них совершенно обеднели и обнищали… Так нашли свой конец деяния и надежды прошлых эпох, и кажется, что только церкви и монастыри частично уцелели от всего этого всеобщего упадка». Грустно как)) Дендросада тогда не было, а то б было где зоологу впечатлиться. Аграфонов П. Г. Ярославский край в 30-е гг. XIX века в записках де Кюстина, Блазиуса и Гакстгаузена // Трефолевские чтения: сб. ст. всероссийской научно-практической конференции [15-16 ноября 2018 г.] / под науч. ред. Г.Н. Кочешкова. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2019. С. 43-56.
«БЫЛ ОБЛИЧЕН В ОТРОЩЕНИИ БРЮХА, БОРОДЫ…» Давным-давно, отыскивая в интернете всякие дневники и мемуары, попала на проект Муромского музея «Эпистолярное наследие провинции» (совместный - с музеями Касимова и Коврова). Огромность сделанного - создание «команды», выявление источников, изучение их, подготовка к публикации - все носило характер очень разумной, последовательной, четко организованной работы. Фрагмент из дневника П. И. Целебровского, опубликованного под авторским названием «Огородное дело 1918 лета»: «…1919 год 31 января. 26 января я был в классе IV-м гимназии и ученики мне рассказали, что они ходили смотреть на мощи. Кои будто бы большевики выбросили на Сенной площади. Я, конечно, удивился сему известию и потом, сверяясь с другими известиями, узнал, что мощи Муромских св. князей Константина, Михаила и Федора действительно выкинули из раки. Но были ли они вынесены на площадь неизвестно. Сегодня, 31-го, будучи у Василия Семеновича там узнал, что их не выносили, а большевики в Благовещенском монастыре, так как ключ не отпер раки, то они взломали крышку ломом и там нашли кости, коим насчитывают уже 700 лет. Из первых известий было, что в раке много ваты, даже стеганое одеяло и шапки. О вскрытии мощей св. Петра и Февронии говорили, что на вскрытии присутствовали протопоп и Малкин (шапошник), и старовер. Тут найдены кости в порядке. И будто бы были приглашены двое докторов, у коих спросили их мнения и заключения. Доктора будто бы сказали, что вообще кости, где бы то ни было, могут лежать 300 лет. После же сего уже приходят в истление и превращаются в пыль. А, как известно, кости сих святых Константина, Михаила и Федора лежат 700 лет, а кости Петра и Февронии 800 лет. Предложено будто бы (в соборе) протоиерею Боброву открыть мощи, но он отказался, признавая себя недостойным. Получил немало укоризн и был обличен в отрощении брюха, бороды и проч. Потом я все-таки не мог узнать, что сделали с гробницами и костями, находящимися в них. Событие это, по-моему, большой важности. Видна тенденция ниспровергать старое, старые верования. Все это стряхнуть с народа и поставить на новый известный путь. Видно это из того, что приурочили это дело к субботе — к базарному дню. И, действительно, говорят, много было зевак из мужиков и раздавалось глумление над тем, что-де почему почти все мощи из буржуев или княжеских родов и прочее, и почему не пролетарии. Мнение же верующих, в особенности женщин таково, что мощи-де не показываются грешным в их настоящем виде. Ох, грешны мы все в неверии и по грех Хама и терпим, муку голода и холода и вообще всякого недостатка. Жизнь в это время тяжелая, хлеб поднялся до 400 р., картошка до 80 р. Масла постного нет, молочных продуктов на базаре совершенно нет. У нас корова запущена была 1-го ноября и отелилась 27 января. Принесла телочку. В конце января благословились есть конину. Первый пуд достал по 5 р. 50 к. за фунт и второй по 6 руб. Я вполне удовлетворен, очень вкусное мясо, в особенности к задней ноге…»
С.С. ДМИТРИЕВ: Как писать воспоминания В дневниках историка Сергея Сергеевича Дмитриева попалась такая запись, датированная мартом 1945 года: Канва для моих будущих воспоминаний, если придётся когда ими заняться: І. Ярославль (1906-1929 гг., т. е. от рождения до 23). Рождение. Семья. Отец и бабушка; тульские крепостные связи, гр. Апраксин, тульские родичи из Алексинского уезда. Мать, её родство; петербургские евреи; бабушка другая из Кёнигсберга. Детство. Ранние воспоминания — приезд Николая II в Ярославль в 1913 г., гроза, паника под мостом. Поездки в Толгу. Обрывки олеографий о русско-японской войне на заборе недалеко от бани. Игры на дворе у Ивановых на Дворянской ул. «Ледяной дом» Либкина. Общество «Молодая жизнь». Любовь к книгам. Крёстный Георгий Тихонович; его пророческие, по словам матери, взгляды на моё будущее. Дядя Гриша, тётя Лена. Двоюродные братья Лёша и Миша. Как мы ребята пили здоровье Пуришкевича. Гимназия - приготовишки. Война 1914-1918 гг. Моё выступление на сцене — костюмы из коленкора. Песня «Мы дети Бельгии несчастной, Мы от земли едва видны...» Крёстная — Лёля, муж лётчик Юнгмейстер. Маруся Паничева; её раненый в Карпатах муж, его рассказы. Февраль 1917 г. Солдаты на улицах. Балкон наш. Рассказ о том, как мой отец приехал домой в чёрном роскошном полушубке, подпоясанный красным поясом - Ура! Да здравствует свобода! Георгий Тихонович стоит на тумбе, кричит до потери голоса — ура! свобода! Об Октябре не помню ясно. Смерть и похороны Георгия Тихоновича; большее сближение с Лёлей. Ярославский мятеж 1918 г. Судьба мужчин, отец, Лёша. Судьба детей — без отцов и старших братьев. Город — развалины, прогулки по руинам. Церкви. Спасский монастырь — виды кровельного железа, крик воронья; надпись углем в развалинах алтаря «Sic transit gloria mundi...» Советская школа. Бабушка — математика. Первый интерес к истории — учительница Мария Георгиевна Георгиевская, чтение Масперо «История Востока» — как я иду по Дворянской, а солнце марта греет, капель, петухи поют вдалеке. Прогулы зимой — по Стрелке. Дома скажешь — в школу, а сам гулять. Приятели-мальчишки: Соколов, Лёвка Якобштадт, Коля Майоров, Борис Холоков, позже Миша Новопрудский. Походы в деревню за меной, голод. Походы с мамой — как я провалился под платформу, — с Катей. Ник. Ник. Мартынов, интерес к естествознанию. Собирание коллекций жуков, бабочек, птичьих яиц. Ярославский Музей — Шаханов, Николай Иванович. Как я рисую бронзовый бюст Ярослава Мудрого Антокольского. Знакомство с Н. Гр. Первухиным, Илларионом Александровичем Тихомировым и др. Конец средней школы 1924 г. Копорский. Я составляю Антологию ярославских поэтов. Юбилей Ярославля 900-летний летом 1924 г. Заметка в газете о моей книге. 1925. Я в Ярославском научном Обществе. Секретарство в Секции Краеведения. Роль Тихомирова и Богдановича. Служба в Музее. НЭП. Отец и мать. Сестра Лена. Неудачная попытка поступить в Институт слова Брюсова, в Ярославский Педагогический Институт - отказ. Мейерович. Годы учения в Ярославском Педагогическом Институте. Копорский. Другие преподаватели... Друзья — Новопрудский, Григорьев, Борок, Леонид Петров, Потехин, его жена. Мальчишеские вожделения — мои походы в Тверицы. Отец устраивает мне комнатку на Которосльной набережной у Американского моста… Библиотеки Ярославля - Музейная, Пединститута, Спасского монастыря; её разбор вместе с Богдановичем. Катюша Чулкова. Юля Фиолетова… Поездки в Ростов, Ярославль, Ленинград. Занятия в Публичной библиотеке в рукописном отделе. Бычков. Пробные и контрольные уроки у Парийского и Суворовского в Екатерининской школе. Конец учения в Ярославском Педагогическом Институте… Создание Ивановской области, включение в неё Ярославля. Вадим Петрович Чихачёв. Приглашение меня в Иваново. ІІ. Иваново (1930-1931). 24-25 лет. Переезд в конце декабря 1929 г… Музей Бурылина. Мой отдел — родной книги. Изучение города — русский Манчестер… …Отъезд в Кусково. Пропажа в багаже чемодана с дневником за 1925-1929 гг. #РЗ_воспоминания
ЖИТЬЕ-БЫТЬЕ в эвакуации Россыпи крупинок сведений о былой жизни собираем по дневникам, письмам, воспоминаниям. Ценность каждого из этих источников своеобычна. Дневники, если писались для себя, - более всего точны и достоверны. Письма - если в условиях официальной военной цензуры - писались с оглядкой и с пониманием того, что можно, а что нельзя. Воспоминания - с учетом всяких возможных аберраций - еще и источник по психологии детства. Воспоминания Дмитриева Александра Яковлевича о детстве: «…Летом началась война. Бомбёжки следовали одна за другой. Когда мама спешила со мной в бомбоубежище, я противился спешке и говорил, что папа велел не бояться. Бомбоубежище находилась на холме. Как-то ночью я пробрался к выходу из бомбоубежища, и перед моими глазами предстала следующая картина. В темном небе в перекрестье лучей прожекторов висел маленький серебристый самолётик, а вокруг белели барашки разрывов зенитных снарядов. По противоположному берегу темной реки мчался на всех парах поезд. Белый шлейф дыма летел за маленьким паровозом. Потом началась срочная эвакуация. В памяти осталось скопление эшелонов на железнодорожных путях. По приезде в Свердловск нас разместили в каком-то клубе. Спали на полу. За время проживания в клубе при медосмотре врач спросил: «Это сыпь у ребёнка?». На что я честно ответил: «Нет, это воши накусали!», чем очень сконфузил маму. Потом папа нашел какую-то комнатку в подвальном помещении. Жили голодно. Папа на заводе работал столяром-модельщиком. Он по чертежам изготавливал модели из дерева, по которым делали отливки. Надо было хорошо разбираться в чертежах и знать технологические требования к моделям, чтобы получить качественную отливку. Иногда приходилось спорить с конструкторами, которые не учитывали этих технологических требований. Кроме того, ему приходилось отбиваться от назойливых предложений особистов стать «стукачом». Папа приносил с работы свою порцию второго. Я всё съедал и спрашивал, почему так мало. Ломтик черного хлеба на рынке стоил 30 рублей. Мама, чтобы заглушить чувство голода, наелась каких-то грибов и сильно болела после этого. Картофельные очистки сушили на плите и ели с удовольствием. Это были чипсы военного времени. Чтобы как-то прокормить, родители устроили меня в интернат на Шарташском озере. Я трудно переносил разлуку и при расставании устраивал душераздирающие сцены. Родители каждый раз привозили мне венские булочки, похожие на теперешние плюшки. Булочки продавались в буфете театра оперетты, так что мои родители стали поневоле театралами. Потом они долго вспоминали полюбившихся артистов театра. От голода некоторые прятались в выпускаемых танках, чтобы попасть на передовую. Убьют - не убьют, но там хоть накормят. Папа показывал мне танки и уговаривал, чтобы я прокатился на танке. Но мне было отчаянно страшно, и дух захватывало, когда рядом с грохотом двигалось огромное бронированное чудовище, сотрясая землю и изрыгая дым. Ребенком я был любопытным и приставучим. Сначала спрашивал: «Мам, а это что?», а, если не получал ответ, не отставал, пока не добивался своего. «Мам, это что?» - «Это фотоателье». - «А что там делают?» - «Фотографируют». Так появлялась наша новая фотография. «Мам, а это что?» - «Кинотеатр». Всё, значит, идем в кино. Фильм был «Два бойца». После просмотра фильма я знал все песни наизусть. И когда мы с мамой переезжали из Свердловска в Бектышево, я был «нарасхват». Солдаты меня сажали на верхнюю полку, освещенную свечкой, и я пел все песни из кинофильма, хотя музыкального слуха у меня не было. За песни меня угощали кусочками сахара…» #РЗ_воспоминания
ЯРОСЛАВСКАЯ ДЕРЕВНЯ В 1830-е годы: свидетельствует Гакстгаузен П. Г. Аграфонов давно и успешно разрабатывает в своих публикациях тему рассказов иностранцев, путешествовавших в разные времена по ярославским землям. Из статьи: Аграфонов П. Г. Ярославский край в 30-е гг. XIX века в записках де Кюстина, Блазиуса и Гакстгаузена // Трефолевские чтения: сб. ст. всероссийской научно-практической конференции [15-16 ноября 2018 г.] / под науч. ред. Г.Н. Кочешкова. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2019. С. 43-56 - цитирую цитату о том, как увидел ярославскую сельскую жизнь Август фон Гакстгаузен: «…Избы не теснятся так друг к дружке на улицу как в деревнях между Петербургом и Москвой, но разделены дворами; иногда кроме главной улицы попадаются переулки. В некоторых деревнях избы выходят на улицу не лицевой стороной, а боком, фронтон же обращен во двор и украшен двумя символическими лошадиными головами, то же украшение распространено в северной Германии и Скандинавии. Самые избы очень напоминают крестьянские дома северной Германии… …В избе не было никакой мебели кроме скамьи вокруг стен, образа в углу против двери, с зажженной перед ним лампадкой, и нескольких полок на стенах для посуды. Прялка и ткацкий станок указывали на распространенное в этой местности производство. Огромная кирпичная печь занимала треть всей комнаты; зимой эта печь служила постелью. Около нее маленькая лесенка ведет в подполье, служащее кладовой, а по ночам и приютом мелкого скота, птицы и свиней; зимой тут же доят коров. По другую сторону входной лестницы помещались маленькие чуланчики с крошечными оконцами для хранения разных вещей; тут стояло несколько сундуков, по одному на каждого члена семьи для помещения в них платья; летом в этих чуланчиках спят. Кушанье готовится в той же единственной печи, так что она топится и летом. Непосредственно к дому примыкает хлев, вход в который есть также из дома. Он помещается под двумя крышами, так что дом с хлевом имеют три крыши, расположенные так, что каждая последующая несколько ниже предыдущей. В хлеву стоят лошади и рогатый скот, не отгороженные стеной, почему им холодно, но они привыкли к тому…»
НАРОДНОЕ ПЬЯНСТВО: крестьянин Андреев и купец Дунаев Продолжаю выбирать цитаты из статьи: Карандашев Г. В. Отражение проблемы народного пьянства в начале XX в. на страницах дневника ярославского крестьянина И. Андреева // Трефолевские чтения: сб. ст. всероссийской научно-практической конференции [15-16 ноября 2018 г.] / под науч. ред. Г.Н. Кочешкова. Ярославль: РИО ЯГПУ, 2019. С. 87-92. Из той, где про загадочного Запруднова и крестьянских женщин, красивых и некрасивых. «…Проблема алкоголизации, по словам Андреева, стояла весьма остро, особенно среди простого народа. Он не скрывал, что и сам иногда находился в состоянии длительного запоя. Называя вино проклятым напитком, он считал счастливым того, кто не испытывал к нему страсти. Сам И. Андреев состоял в «Обществе трезвости Святого Духа» и регулярно «записывался» от спиртного (своеобразное «кодирование») – давал клятву не пить до определенного срока, но всегда «разрешался» намного раньше. Вот что он рассказывал по этому поводу: «Послучяю стужи, да и голова все время опохмелия, от 5го декабря и по 27е декабря изо дня вдень все то пьяной то выпивши, то спохмелия и т. д. Но сегодне 27го декабря даю себе слово что с этого дня вина пить небуду схожу в баню. и потом запишусь на 6 месецев. Ато и сам из страдался спохмелия. да кое какия копейки и добудешь и то на дело нейдут, Господи прости мне все то что я натварил в пьяном виде и помоги мне укрепится от пьянства… 1го января 1912 г. заранней обедней у духа Святаго, снова записался на 6 месецев, уже в 3й рас, приведи Господи весь гот непить вина. Вино много приносит вреда самому себе и семейству (но крута гора да забывчива.)…» Заодно процитирую того же автора о том, как пили ярославцы иных сословий: «…Многие коммерсанты считали неприличным и неудобным пьянствовать и хулиганить в своем родном городе. Своего рода отдушиной для них была нижегородская ярмарка. Попойки, посещение проституток - одна из повседневных сторон жизни ярмарки. С. В. Дмитриев привел в своих воспоминаниях случай, произошедший с известным купцом И. Н. Дунаевым - владельцем табачной и спичечной фабрик в Ярославле. Во время кутежа в одном из ресторанов он велел налить в большой аквариум, который стоял в зале, шампанского и предложил девицам легкого поведения, которые служили в этом заведении, поплавать там голыми. Чем это все закончилось бы - неизвестно, но пришедший в зал караул из околоточных и городовых прекратил этот «спектакль». И. Н. Дунаев, скорее всего не без определенной мзды, успел уехать в Москву и избежал наказания co стороны Нижегородского губернатора Н. М. Баранова, скоро расправлявшегося с нарушителями порядка. Состоятельные горожане устраивали пышные празднования и у себя в особняках. Вот как описывает С. В. Дмитриев одну из традиций, связанную с храмовым праздником церкви Симеона Столпника в Ярославле, которую посещали его хозяева. После обедни и молебна, на которые собиралось все духовенство города, все они шли к купцам Огняновым обедать: «В большом зале... Вина и пива стояли сотни бутылок... Духовенство кушало с таким аппетитом, что я удивлялся, как можно столько съесть и выпить»…». Отсюда: Карандашев Г. В. Повседневная жизнь городских обывателей: потребление алкоголя в российской провинции в конце XIX - начале XX века // Ярославский педагогический вестник. 2017. № 2. С. 369-374. #РЗ_воспоминания