Шубейка

Снежный вихрь закрутил, завертел девчонок, мелькали перед глазами то Лукерьины волосы и браслеты, то красный подол её платья взлетал как языки пламени, и тьма, тьма кругом, и холод страшный. Сколько они мчались так сквозь пространство, девчонки уже и не понимали, наконец, почувствовали они, что стало теплее, а вскоре и вовсе жарко. Полёт их начал замедляться и вскоре они опустились вниз и то, что предстало их глазам, привело их в неописуемый ужас. Они стояли на берегу широкой реки, противоположный берег которой терялся в языках пламени, ведь была та река огненной...

В избе Лукерьи было тихо, но тишина была совсем не такая, как у Мани, а какая-то гнетущая, настороженная. Казалось, есть в ней кто-то, кто просто молчит пока что, не выдаёт себя, притаившись в ожидании своего часа. Дуняшка с Марьюшкой сидели в углу, боясь пошевелиться, и лишь переглядывались молча, время от времени. Лукерья же, оставив девчат, уползла змеёй в дальнюю комнату, бормоча и похихикивая довольно от того, что, наконец, нашла своих жертв. Перед тем, как уйти, Лукерья потянула Марьюшку за воротник её шубейки...

Так же незаметно, как и вошла, Маня вышла из дома Лукерьи и побежала к своей избе, где ждали её Дуняшка с Марьюшкой. Те встретили её испуганно. - А вы чего это, девоньки, пригорюнились? - Манюшка, - зашептали те, - Там, под окнами, ходит кто-то и стучит. - Хм, нет там никого, даже и следов нет, - хмыкнула Маня. - Был, был кто-то, - закивали девчонки, - Мы за печку спрятались, чтобы он нас не увидел. Только лапу мы и заметили, что в окно скреблась, сама мохнатая, махонькая, как у ребёнка вроде, только не человек это, мы сразу догадались...

Заперев дверь в своей избе на щеколду, и воткнув для пущей надёжности колышек в скобу, Маня удовлетворённо оглядела замок да поспешила к соседке, что держала в страхе всю деревню. Ворота у Лукерьи были не заперты, она их никогда не запирала, люди всё равно войти боялись, ещё и стороной обходили, а кто и захотел бы войти, так смог бы лишь по лукерьиному позволению, наговорные кости у неё зарыты были под воротами, через них без умения не перешагнуть было. Маня отворила ворота, плюнула вниз, пошептала что-то, растёрла ногой, и легко посеменила вперёд, к крылечку...

Съев две тарелки каши, Суседко довольно потянулся, и почесал голую пятку, лапоть его снова умыкнул кот, и утащил куда-то в угол, но теперь уж, наевшись, Домовик не серчал, и, покачивая второй ногой, обутой в лапоток, повёл речь с Маней. - А что это за гости нынче у нас? – глянул он из-под кустистых бровей на Дуняшку с Марьюшкой, ровно только что заметил их. - Дак девчоночки это наши, подруженьки мои, - улыбнулась ласково Маня, поспешно сбегала до угла, принеся Домовику лапоть, и пригрозив пальцем коту, а затем, подав лапоток хозяину, повела речь, - Беда ведь у нас, батюшко...

- Да, девоньки, плохо дело, - вздохнула Маня, присев на лавку и стягивая с ног валенки, - Не ошиблись вы. И вправду девки там ходють вместо вас. Точь в точь, как вы. Мать родная не отличит. - Да кто же это, Манечка? - Подмена. - Да какая такая подмена? – девчоночки глядели на Маню, а губки их дрожали от волнения, на ресницах застыли слёзки. - Лукерья это сделала. Метель-то не зря нынче бушевала эдакая, то не природа-матушка, то злые силы нынче куражились, и петух за тобой, Дуняшка, не зря следил, поймать хотел...