Оберег от нечистой силы

Княжеский летописец поставил точку, закрыл огромный талмуд, исписанный мелким бисерным почерком, тяжело вздохнул и, достав огромный платок-утиральник, пахнущий свежей хвоей, вытер лоб, протер очки и даже лысину. Сегодня он закончил самый главный труд в своей жизни. Поставил последнюю точку в работе, которая прославит его имя на веки вечные. Больше шести десятков лет он собирал по материал по крупицам, восстанавливая цепь событий далекого прошлого. Прошлого, которое никогда особенно не интересовало всех остальных...

Утром я проснулась счастливой. С наслаждением потянулась, чувствуя сладкую истому во всем теле. Еще бы, хихикнула я, Златослав всю ноченьку старался, грехи свои замаливал. И так любил, так любил! Я криком кричала, в его руках как воск плавилась. И простила. Дуры мы, бабы. За любовь и ласку нежную многое простить готовы. Но не все, ох, и не все! И зря недомуж мой любимый надеется, что забыла я про разговор наш неоконченный. Ну, уж нет! Такое из памяти одной ноченькой не вытравишь. Тем более, помимо наших с ним отношений, я и о деле поговорить хотела...

Пока дядька Никамор ушел в Летинск, я занялась подготовкой к открытию нового дела. А вздумала я не больше, не меньше, как газету выпускать. Какой-нибудь «Купеческий вестник». Мальчишки меня на эту мысль натолкнули. Жаль было команду крикунов моих распускать, да и им регулярные заработки не помешают, вот и решила я газету печатать, а через моих маленьких помощников распространять. Пусть она пока только в один лист будет и пусть цену я установлю максимально низкую, накинув к себестоимости всего лишь...

Накануне открытия мы не спали. Нужно было тишком, пока никто не видит, повесить баннер, девушка получилась шикарная, даже в темноте, при лунном свете, ее было видно с другого конца площади; довести до ума выкладку товаров, многие купцы просто забросали свои полки, перемешав текстиль с кожей и глиной, деревянные игрушки со статуэтками, бусы с гребнями и даже ювелиркой из полудрагоценных камней; и настроиться на возможный провал. Правда, последним я занималась в гордом одиночестве. Лежа в своей постели...

На следующее утро Макиш приехал за товаром ни свет, ни заря. Я только глаза продрать и одеться успела, так и выскочила во двор. – Здорово, – говорю,– Макиш. Что так невесел, голову повесил? А он и на самом деле хмурый да на весь свет обиженный. Не улыбается даже, хотя всю дорог зубы скалил. На мой вопрос он только плечами пожал и начал с телеги моей в свой возок мешки перегружать. – Макиш, – остановила я его, – говори, что случилось. Я ведь так не отстану. – А чего говорить-то теперь, – буркнул мой приятель, – все вчера вечером ясно стало...

Летинск хоть и не столица, и от основных путей купеческих в стороне находится, а постоялые дворы на расстоянии дневного перехода на всех четырех трактах стоят. Вот до такого я к утру и доехала. Уставшая, замерзшая, голодная... За ужином-то мне и маковой росинки в рот не попало. Решила – перекушу, отдохну маленько, лошадь поменяю и поеду. Торопиться мне надо. Вдруг догонять кто отправится. Заехала во двор. А там обоз купеческий стоит. Большой, возов двадцать, а то и больше. И подумалось мне, одной-то страшно...