Тайна Федоры. Участь Агасфера

«Грунечка, Груня», –  зовет голос матери. Странно, за эту долгую-долгую жизнь она столько видела, столько сохранила в памяти, но это воспоминание самое осязаемое. Стоит услышать мать, как запах пыли в, немытой десятки лет, квартире, вытесняется горьковатым ароматом травы.  За мутным стеклом холм с шапкой мусора на месте их старого ледника, время прикрыло все грехи. Прикрыло, но не забыло, нет у вечности забытых грехов. И она, Груня – Глаша – Федора, подобно Агасферу, отбывает свой ад на земле, привязанная к этому дому, к месту своего самого страшного греха...

Глафира перестала бывать у Скороручки, понимала, как невозможно будет смотреть в глаза наставнице. Жила как в тумане, не радовалась приездам Прошки, не огорчалась от его холодности. За пару лет состарилась, лицо расчертили морщины, спина согнулась. Каждое утро вставала с трудом, будто что-то тянуло к земле, а Спиридон, казалось, молодел  - округлился, приобрел степенность. Любил нарядиться в «парадный» костюм и прогуляться по городским улицам, по дорогим ресторанам. - Эх, Глашка, плохо, ты настоящей кухней не интересуешься, все у нас невежество в блюдах...

– Пропал Прошка, - рыдала Глафира у Скороручки.  Прибежала к ней через неделю после исчезновения любовника, когда уже не могла сдерживать страха. - Бедовая ты, с чего решила, что пропал, может, и правда, съехали? - Нет, я долго тогда у окна стояла, видела, как вернулись в дом. - И не рассмотрела кто? - Какое там, ночь же, темно, снег во дворе растаял. - Бросила бы ты его, Глашенька, - старуха подняла на женщину выцветшие глаза. – Все понимаю, ты еще молодая, а Спиридон не по этой части, он деньгами заражен...

Глаша хлопотала на кухне, к гостям выходила Наташка. - Барыня, там гость какую-то консому с фрикасой требует. - Какую консому, может, путаешь? - Так и сказал, неси, говорит, мне консому с фрикасой! - Из благородных что ли? - Не похож. Хозяйка сама решила посмотреть, кто заказывает непонятно что. - Ну что, Грунечка, душа моя, здравствуй. - Ошиблись вы, барин… Он сильно изменился – похудел, оделся по-модному, но это был Прохор. Глаша – Груня хотела, было, сбежать в кухню, спрятаться в чаду и парах, но ноги словно окаменели...

Поначалу дела у Спиридона Ивановича шли хорошо. В доме с пристройками прежние хозяева устроили постоялый двор для извозчиков, благо и подъезд хороший и стоял на самой окраине. Публика останавливалась соответствующая, не брезгующая подзаработать не только извозчичьим ремеслом. - Ух и развернемся мы с тобой, Глашка, - потирал потные ладошки Спиридон, осматривая дом. – Дело верное. В ответ Глаша лишь смотрела влюбленными глазами на супруга и думала: «Какой же он у меня справный, дородный». А в это время...

Ветшает дом, куда привез ее Спиридоша,гулок, пуст - ни смеха, ни плача…живых. Только тени, бесконечные тени, ни минуты покоя. Это другие не видят, она же полторы сотни лет окружена фантомами памяти. Все больше хотелось уйти, раствориться в пустоте, перестать быть, но она знала, что рассыплется вместе с домом. Наказание и  спасение. «Грунечка, Грунечка», - фигура мамы возникает всегда неожиданно. И вот она уже не в пыльной квартире, а бежит по узкой тропке, а вокруг нее самый настоящий лес из травы...