В оковах власти

В душной корчме, на самой окраине Суздали, сидел в одиночестве, за самым дальним столом, Георгий и заливал свое горе терпким, хмельным пойлом. Дело это было для него непривычным, а потому голова скоро побежала куда-то, тоска, и без того снедавшая юношу, рвала душу, настойчиво призывая излить любому, хоть первому встречному, свою боль и тоску. Обводя покрасневшими глазами помещение в поисках подходящего собеседника, Георгий зацепился взглядом за мужичонку, сидевшего неподалеку. Тот был небольшого...

Анна лежала на узкой кровати и глядела в потолок. По щекам ее катились крупные слезы, которые она и не думала утирать. Рядом, на лавке, сидела инокиня София, держа на коленях маленькую дочку Анны, Настасьюшку. Рука инокини непрерывно поглаживала светлые волосики девочки, еще не пришедшей в себя после страха, пережитого ею во время спешного бегства из Москвы. Сын Анны, Федор, воспринявший их ночной отъезд из родного дома, как приключение, стоял у узкого оконца, выглядывающего в монастырский сад, и с тоской глядел на выискивающих что-то в проталинах воробьев...

Как ни пыжились бояре преодолеть внезапно возникшее противлении им со стороны княгини Елены, ничего у них не выходило. Стены Кремля были крепки, охрана надежна. Нашлись и те, кто отстранению бояр от юного государя порадовался, примкнули к рядам сторонников княгини. Оставалось только использовать силу убеждения, все ж таки баба, но кто мог советовать самой княгине, как не близкий родственник? На роль сию больше всего подходил Михаил Львович Глинский, стараниями той же Елены выпущенный из темницы после долгого заточения еще при жизни князя Василия...

Чувствуя близкую кончину свою, Василий, собрав последние силы, повелел собрать подле себя самых важных бояр княжества, чтобы каждый услышал последнюю его волю. Сбывался самый страшный кошмар, преследовавший Василия со дня появления на свет первого его наследника. Сам он умирал, а его сыновья оставались без защиты, в окружении жаждущих власти врагов князя. Самыми страшными врагами считал он братьев своих. Они долго ждали своего часа, претерпели от княжествующего брата великие скорби и теперь его дети могли расплатиться за злодеяния отца...

Княжич Иван с первых дней своего появления на свет начал показывать норов. Требовательный крик его, в любое время дня и ночи собирал вокруг себя толпу мамок и нянек, как огня боявшихся гнева его матери, княгини Елены. Знали, что стоило ей словом обмолвиться Великому князю Василию о том, что такая-то боярыня недостаточно усердствует оберегая единственного наследника, как неизбежной опале подвергалась, как сама не угодившая Елене, так и вся семья несчастной. После пары таких наказаний рвение знатных баб, до того стремившихся любой ценой попасть в няньки для княжича, заметно поубавилось...

Соломония вернулась в свою келью на ватных ногах, все еще не веря, что ей удалось убедить посланниц Василия в смерти их сына. Она тяжело опустилась на скамью, подняла глаза и увидела икону Богородицы, висящую на стене. Добрые глаза Богоматери смотрели на нее с ласковой грустью и небольшим осуждением. -Прости меня, матерь Божья! - взмолилась несчастная женщина, и впервые за долгое время разрыдалась. В дверь неслышно проскользнула девушка-послушница, уселась рядом с Соломонией прямо на холодный, каменный пол...