Записки о Франции

Мой самолет вылетает в девять утра. В семь двадцать мы уже собрали вещи и спустились вниз к автостоянке. Вот и автобус, который повезет нас в аэропорт. Зашли, заняли места напротив друг друга. Жан выглядит потухшим, не смотрит на меня. - Мишка, Мишка, где твоя улыбка? - спросила я. Он встрепенулся, как будто не ожидал услышать мой голос. - Что? - Это песня есть такая: Мишка, Мишка, где твоя улыбка, Полная задора и огня? Самая нелепая ошибка, Мишка То, что ты уходишь от меня. Шум автобуса заглушал мои слова, но Жан внимательно вслушивался...

В гостинице в который раз за это путешествие я начала переворачивать постель вверх дном. Никогда мне не понять, зачем французы делают это — затыкают одеяло с трех сторон между матрасом и бортиком кровати, да так плотно, что вырвать его оттуда можно только зубами. Лишь один край остается незаправленным — тот, который в головах. Так была застелена кровать в гостинице Орлеана, так застелил мне Жан диван в Лиможе, и я, перед тем как лечь спать, долго выковыривала одеяло, намертво зажатое между диваном и стеной...

Во всяком случае, о трудящихся там заботятся примерно так же, как при Советах. Я была очень удивлена, когда мы искали вечером где поесть, а всё оказалось закрыто, осталась работать лишь одна дежурная точка. Это было в Руасси, где находилась наша гостиница (рядом с аэропортом ШДГ). Как мне объяснил Жан, работники общепита ушли домой отдыхать. "А как же клиенты"? - спросила я. "Но ведь люди устали, они спешат к своим семьям". Как это вяжется с сутью капитализма, где работодатель должен выжать из наймитов все соки? Правда, это был очень маленький городок, - возможно, в этом причина...

Выходим на Елисейских Полях. Первое, во что упираются мои глаза - кричащая толпа негров. Присмотревшись, я вижу, что негров там всего несколько, остальная публика - парижское многоцветье. Раздаются музыка и ритмичные похлопывания, негр в кругу стягивает с себя майку (на улице +4) и начинает танцевать. Я, как загипнотизированная, иду к толпе зевак. Жан, недовольный, следует за мной. Ритм, танец, голос, барабан — и я становлюсь частью ликующей толпы. Негр выкрикивает на своем языке какие-то речевки,...

Подъезжаем к Парижу. Перрон патрулируют трое в черном с автоматами. - Это против террористов? - спрашиваю я. - Да. Пошли сдавать чемоданы в камеру хранения. Обслуга почти везде - негры. Как только заканчивается вокзал и начинается череда кафешек и магазинчиков, появляются нищие. Вот девушка, на вид не больше девятнадцати, русоголовая, миловидная. Она сидит на расстеленном прямо на асфальте байковом одеяле, поджав под себя ноги. Рядом с ней маленькая мисочка и щенок, который лакает оттуда жижу. Холодно...

Утром я дождалась, когда в прихожей хлопнет дверь, и только после этого встала и поднялась на кухню. Машина Даниэль, изящная белая акула, скользнула по двору — я видела это в окно. А Жан ездит на простенькой реношке. Кухня у них небольшая, вытянутая в длину. Белая кафельная плитка, перемеженная салатовыми вставками, белый гарнитур и мансардное окно. Чистота, как в больнице. В окно виден просыпающийся Лимож - в легкой дымке приоткрываются старинные здания с синими крышами и хрупкими окошками. Жан уже сварил кофе и приготовил завтрак из сыра, хлеба и масла...