В наше время на Земле

– Кто ты? – Я твоя девушка. Она улыбнулась, сняла футболку. Андрей смотрел на нее во все глаза, сердце его колотилось в предвкушении чего-то волшебного. И в то же время парень хмурился, не верил. Не верил в такую удачу, в свое счастье. В реальность той, что сидела напротив, совсем рядом, только руку протяни и дотронешься. – Нет, погоди. Кто ты на самом деле? Где живешь, чем занимаешься? Я же о тебе ничего не знаю! Засмеялась в ответ. – Дурачок! Стянула с себя шорты. – Разве это важно? Я ведь тебя не расспрашиваю...

– Опять. Слышишь? Алена отвлеклась от мытья посуды, со вздохом села на табуретку, вытерла передником руки. – Нет, Андрюш. Ничего я не слышу. Она смотрела на него одновременно с тревогой и жалостью. Протянула ладонь, достала из мужниной руки опустевшую бутылку. – Иди спать, а? Я посуду домою и тоже приду. Он ничего не ответил. Молча развернулся, неуверенной поступью вышел из кухни. В прихожей, когда его уже не было видно, прислонился спиной к деревянной стене, закрыл глаза. “А я слышу” – сказал сам себе беззвучно, едва шевеля губами...

От какой линии шла эта ветка – черт его знает. Где-то на севере Москвы начиналась. Тоннель необычного назначения, это понятно, но законы физики не обманешь и строили его по тем же правилам, что и гражданское метро: с вентиляционными шахтами, выходящими на поверхность, гермоворотами, отсекающими разные участки пути, и прочими метростроевскими премудростями. По вентиляционным шахтам мы с Пашкой ее и вычислили. Месяца три отслеживали, наносили на карту все отметки, позволяющие провести линию от города вглубь жиденького лесного массива, одного из тех, что окружают мегаполис...

Начало истории здесь: Елочная игрушка. – Куда же вы смотрели? – Думали, что сменщик это, вместо Матвеева, новенький из аниматоров. А оно вона как… – Думали они… Сменщик… Полы дедоморозовской шубы волочились по грязным остаткам снега, которого и в январе было немного, а уж сейчас – каша из льдинок, песка и дорожных реагентов. Проходящая мимо тетка с авоськами неодобрительно проворчала: "совсем сдурели, до сих пор отмечают". – Этот дом? – Следующий, дедушка, следующий! – щуплый человечек чиновничьей...

– Не кричи на меня! – Сам заткнись! – швырнула неочищенную картофелину в мойку, – Господи, на что я потратила десять лет своей жизни… Смахнула слезу, набросила на плечи пальто. Ботинки не хотели налезать на ноги и это злило ее еще больше. – Куда ты пошла? Стой! Но она уже с силой хлопнула дверью, так, что со стены свалилась семейная фотография. Противный осенний ветер принял ее в свои объятия – холодные, мокрые от моросящего дождя. Задыхаясь от обиды и рвущихся наружу слез, она повернула за угол...

– Которая труба? – Проходите! Это в гостиной. Мы уже замучились с ней – третий день подряд булькает, даже ночью не перестает. Василий начал снимать ботинки, но хозяин квартиры сказал, что это лишнее, можно пройти не разуваясь. И хотя на следы, оставленные на паркете, он посмотрел с плохо скрываемой брезгливостью, починка трубы была для него явно важнее. Слесарь Вася потрогал тонкий, металлический цилиндр, окрашенный в цвет обоев. Подвинулся к нему правым ухом, словно врач, надеющийся услышать хрипы в груди больного...