Читаем осенью

В квартире раздался душераздирающий вопль звонка у входной двери. От неожиданности сердце ушло в пятки. Давно пора поменять этот звук на что-то менее травматичное! Каждый раз пугаюсь, как в первый раз. Максимилиан вздрогнул не меньше моего и выругался на языке, который, скорее всего, не одобрила бы цензура. – Открывай, подруга! – раздался бодрый голос Наташки из-за двери. – Прогулять занятия и сегодня не дам! Поведу за руку, если понадобится. Ну вот, что она приперлась в такую рань?! До занятий еще времени ого-го...

"А почему у нас нет бессмертной души? — грустно спросила русалочка. — Я бы отдала все свои триста лет за один день человеческой жизни" Х.К.Андерсен В темной воде сложно было оценить, куда плыть. Но водоросли слабо фосфоресцировали, и некоторые морские обитатели светились. По всем этим отблескам в общих чертах угадывался рельеф, достаточно, чтобы никуда не врезаться и плыть по прямой. Однако казалось, что он плывёт так давно, а города всё не видно. Андрей запрещал себе отчаиваться, но на сердце было тревожно...

"Есть только миг между прошлым и будущим, Именно он называется жизнь" Леонид Дербенев Ночь тридцать первого октября выдалась на удивление теплой и ясной. На небе висела круглая луна, окруженная тысячью мерцающих звезд. И эти звезды дрожали, отражаясь в тихой озерной ряби, словно святящиеся рыбки. Я вышла из леса и подошла к пологому расчищенному от дикой поросли берегу. Сомнений не было – те, кто решил присвоить себе права на это озеро, позаботились о его береговой линии, превратив небольшой водоем в идеальное блюдце...

Колесо обозрения с медленным скрипом проворачивается, поднимая кабинки над землей. Мы поднимаемся все выше в холодный воздух над толпой и рассматриваем огни праздника. Взгляд невольно цепляется за людей, словно в попытке успокоить возбужденный и испуганный ум, доказывая себе, что здесь лишь люди в костюмах. Но Он снова здесь. Стоит неподвижно, как черный менгир, среди мельтешащей толпы, оплываемый косяком ярких костюмов. В этот самый момент колесо резко дергается и с громким лязгом и скрежетом останавливается...

Он был ужасен. Он был прекрасен. Он был тем, перед кем хочется пасть ниц и бежать без оглядки одновременно. И я, обнаженная и дрожащая, не могла отвести от него взгляда, пойманная в ловушку его демонического, всепоглощающего величия. Ужас сковал меня. Но сквозь страх пробивалось другое, постыдное и непреодолимое чувство – вожделение. Его красота была опасной, запретной, и она притягивала, как магнит. Ненависть к себе вспыхнула с новой силой: моя сестра в руках монстров, а я, ее последняя надежда, замираю от желания к демону...

«Купалiнка-купалiнка, цёмная ночка, (Купалинка, купалинка, тёмная ночка,) Цёмная ночка, а дзе ж твая дочка...» (Тёмная ночка, а где же твоя дочка...) Все подхватили, и старинная песня понеслась над селом: «Мая дочка у садочку ружу, ружу полiць, (Моя дочка в садочке розу, розу полет,) Ружу, ружу полiць, белы ручкi колiць...» (Розу, розу полет, белые ручки колет...) Наши голоса сливались с тёплым летним ветерком, и казалось, не мы пели, а сама ночь звучала нашими устами. Звук уносился в темноту между деревьями и возвращался оттуда многоголосым эхом...