Сказка про лягушонка и окуня, 6 частей.

Слова Духа — эхо, отпечатавшееся на перепонках Квакушки и скользкой коже Окунька. «Хранители… древняя память… надежда на спасение…» — эти фразы, словно капли ртути, кружились в их сознании, окутывая всё вокруг слоем непонятной, тревожной тайны. Не просто лягушонок, не просто окунь — теперь они были чем - то большим, ответственным за судьбу всего пруда. Но как? – Хранители… – пробормотал Квак, нервно теребя лапкой водяную траву. – Но мы же… мы всего лишь… ну, ты понимаешь. Я… я ещё даже не совсем лягушка...

И снова тишина. Пугающая, гнетущая. Пещера, окутанная призрачным светом кристаллов, казалась ловушкой, из которой нет выхода. Квак и Булька, каждый в своём оцепенении, ощущали вес невидимых цепей, сковавших их судьбы с этим таинственным местом. Квак, нарушив звенящую тишину, прошептал: «Что дальше, Булька? Что нам теперь делать?» Его голос дрожал, выдавая страх, который, словно змея, обвивал его сердце. Булька, словно очнувшись от летаргического сна, вздохнул: «Не знаю, Квак… Я… я ничего не знаю...

Оцепенение, сковавшее Кваку и Бульку, постепенно прошло, сменившись тревогой и смутным предчувствием. Слова духа пруда, словно эхо, продолжали звучать в их головах, разжигая любопытство и в то же время вселяя первобытный страх. Квак, хотя и дрожал всем телом, решительно заявил: «Мы должны идти дальше. Мы не можем просто сдаться, Булька. Что, если этот дух… ждёт от нас чего-то?» Булька мрачно смотрел на воду, где совсем недавно витал светящийся призрак. «А что, если он хочет нас погубить? А что, если...

Старая черепаха, которую Квак тут же окрестил Фуджи за величественный вид и мохнатый панцирь, медленно опустилась на песчаный берег. Её глаза, казалось, светились изнутри, отражая отблески рассветного солнца. Булька, забыв о своей обычной угрюмости, с интересом наблюдал за ней, а Квак, придвинувшись ближе, нетерпеливо ждал рассказа. «Вы, юные обитатели этого пруда, интересуетесь моим прошлым?» — прохрипела Фуджи, её голос звучал как шелест старых листьев. — «Что ж, я расскажу вам историю этого места, историю, которая гораздо древнее вас обоих»...

Солнце, словно робкий румяный юноша, выглядывало из-за горизонта, окрашивая утренний туман в нежно-розовые и золотистые тона. Над тихим прудом повисла лёгкая дымка, скрывая за собой спящие камыши, которые тихонько шелестели от едва заметного ветерка. Квак, уже вполне сформировавшийся лягушонок с пушистым зеленовато-коричневым брюшком, сидел на гладком влажном камне рядом с Булькой. Булька, огромный окунь с поблекшей, но всё ещё внушительной чешуёй, лениво шевелил плавниками. Квак, нежно подталкивая...

Плюх был головастиком, который, мягко говоря, не любил быть головастиком. Все эти «плюх-плюх» его хвостика, эта бесконечная круговерть жизни в тихом пруду, эта вечная борьба за пропитание… ну, скажем так, его это не вдохновляло. Он отличался от других головастиков — они жили стаей, как один организм, а Плюх… Плюх любил приключения. Это было странно, ведь большинство головастиков просто хотели вырасти и стать лягушками, а не рыскать по зарослям камыша, пытаясь разглядеть, что скрывается за следующей ряской...