Отрывки из произведений

Моя соседка - отрывок. Маргарита Сдержникова оказалась одной из тех людей, с которыми приятно вести разговор. Иной раз ругала себя, потому что мне казалось, я думаю неправильно по отношению к ней: «Вы выходите назло мне. Прошу вас, хоть одну минуточку ещё поговорите со мной... Да не важно, о чем мы будем дальше беседовать!» Я рассказывала ей о своей карьере художника - она восхищалась. А когда между нами нависала тишина, мы просто улыбались друг другу. В этой улыбке не было лести, укора, язвительности или желчности. Как странно, что я – ненавистница всех представителей старшего поколения, так рьяно бегу на остановку, чтобы выхватить лишнюю минуту разговора с ней. Узнай про это кто-нибудь из моих друзей - перестали бы общаться со мной. Лучше никому не рассказывать, как сильно я уже привязана к нашим разговорам по душам. Мы хоть и соседки, но мне никогда не приходило в голову заглянуть к ней на чай(тем более, что у меня дома его нет) Хотя, она не приглашала, а я - если попрошу об этом - стану думать, что навязываюсь. Лучше уж пусть все идёт своим чередом, как есть.

Из сборника рассказов. "К чему лежит душа" - отрывок. -Каролина, я больше не могу! У меня уже пальцы болят от этих клавиш – завопила Джесси, круто обернувшись на стуле. -Потерпи немного. Сейчас твоим родителям надоест сидеть у нас, и тебе не придется больше играть – успокаивала Каролина Джесси, которая растирала свои ладони. -Неужели я гожусь только для того, чтобы играть на фортепьяно? Честно, Лина, я ненавижу это дело – более тихим голосом заявляла она. -Мне тоже не приносит никакого удовольствия сидеть здесь и возиться с этим пейзажем. -М-да, ты только посмотри, какие у тебя листья на деревьях – просто гиганты! -Так и должно быть… Мне кажется. -Тебе кажется! – с этими словами Джесси выхватила кисть из рук подруги и начала по-новому наносить мазки. У нее это выходило куда лучше, нежели у Каролины, которую извечно принуждали следовать традиции семьи художников. -Только немного, Джесси, слышишь? А то папа увидит, что не моя эта работа. -Ничего это он не увидит. Ты лучше сядь-ка за фортепьяно и сыграй что-нибудь. -Ну я же совсем не знаю нот. -А я не знаю, как рисовать, но у меня это здорово получается! – с восторгом заявила Джессика и окунулась с головой в процесс живописи. Каролина согласилась помузицировать. Сомнения метались в ее душе, как стая диких птиц. Когда она начала – Джесси не поверила своим ушам и даже замерла от восхищения. Каролина, будто зажила той мелодией, которая рождалась у нее в голове. Ноты, лежащие перед ней – ничего не значили, она играла музыку своей души. -Это точно ты играла? – удивившись, спросила Джесси, когда подруга остановилась. -Да… А, что? Все так плохо? -Нет-нет, наоборот. Все так здорово! А говорила, нот не знаешь. Еще как знаешь! Джесси оставила палитру и кисти рядом с этюдником и уже стояла позади Каролины. -Но я действительно не знаю нот, просто получилось, как получилось. Я не повторю, что сыграла сейчас… По направлению к классной комнате послышались шаги. -Садись обратно. -Ай, ты задела мой берет. -Ну-же скорее! Они идут-идут! Девочки суетливо уселись на свои прежние места и, как только дверь раскрылась и в ней показалась белокурая голова отца Джесси, они уже делали вид, что увлечены своими занятиями. -Сейчас придет мистер Роберт, и ты Джесси повторишь то, что я услышал. Это было так… - он замолчал, а Джесси затаила дыхание, тревожно глядя на отца. – Так изумительно – наконец проговорил он, позволив дочери спокойно выдохнуть. -Хорошо, сэр. – ответила девочка и переглянулась с Каролиной, которая едва заметно подмигнула ей. Когда отец Джесси ушел, Каролина подскочила на месте и захлопала в ладоши. -Как здорово! Ему понравилась моя игра, Джесси! -Чего ты радуешься? Он то думает, что это я играла. Джесси стало досадно, и она понурила голову, сидя перед фортепьяно, который ей до жути надоел. Каролина обняла ее за плечи и принялась успокаивать. -Вот, если бы он мою игру хоть раз назвал изумительной… Я бы тогда, быть может… и играла бы лучше – слезы не позволили ей рассуждать дальше. Две большие капельки скатились по щекам Джесси и упали на белые клавиши. -Твой отец великий музыкант, поэтому он хочет, чтобы и ты была тоже великой. -Но не музыкантом. Я не люблю играть – она икнула, как это бывает, когда плачешь. – Я рисовать люблю. -Ох, Джесси, мне так жаль тебя. -Мне тебя тоже жаль, Каролина. Ведь ты вообще не умеешь рисовать, а я бы, ох, если бы мне дали в руки эти чудесные кисточки еще разок… -Но ты же знаешь. Мой отец, да и мама тоже – известные художники. Даже моя сестра умеет рисовать, а я вот не очень. В коридоре снова послышались шаги. Девочки позаботились о том, чтобы следов слез на их лицах не осталось. Каролина быстренько поправила свою прическу и взяла кисти, а Джесси пробежала пальцами по клавишам, наигрывая заучинный сюжет. В комнату явились родители обеих девочек. Прекрасные дамы – их матери, девушка лет восемнадцати – сестра Каролины, особенно гордо держалась в обществе, изящно держа веер у своей тонкой шеи. Высокие статные мужчины во фраках и с длинными цилиндрами на головах, явились вслед за ними.