Противотанкист. Книга 1.

Минут через пять Серёга спускается с дерева и, подойдя ко мне, стреляет папироску, а после пары затяжек, начинает разговор. - В общем, где-то после обеда немцы зашевелились, сначала наблюдали за нашими «клоунами», а потом начали подводить свои подразделения, а буквально полчаса назад по лесной дороге подвезли надувные лодки и выгрузили их в километре от нас, выше по реке. Я, конечно, выслал в ту сторону пулемётный расчёт, на некоторое время он противника придержит, а вот потом его или закидают минами, или задавят пулемётным огнём...

Предупреждённый своим отделенным, страшный сержант Филатов, развил бурную деятельность. Красноармейцы, находящиеся в его подчинении, усиленно окапывались неподалёку от берега реки, возводя «неприступные» рубежи на пути возможного продвижения противника. Увидев, что люди заняты делом, а не пьянством и развратом, ротный только погрозил Серёге издалека кулаком и, дав нам команду остановиться и рассредоточиться, приготовился выслушать доклад своего взводного. Ну, тут уж Филатов и блеснул красноречием,...

Фрицы шли, как по науке, выслав вперёд дозор из двух "индейцев". Все же остальные силы осторожно двигались за ними, ощетинившись стволами своих "берданок" во все стороны. Наше укрытие находилось в двухстах метрах от места разгрузки, так что подождав, когда следопыты приблизятся к нему на пятьдесят шагов, я негромко скомандовал. - Огонь! И тут же раздались хлопки снайперской СВТ, заглушаемые грохотом трофейного пулемёта. Цели распределены заранее, так что снайпер валит «индейцев», а пулемётчик "ковбойцев", которые топали за ними...

Как написал Владимир Семёнович в своей песне, «Мы ползём, бугорки обнимая, кочки тискаем зло, не любя, и коленями землю толкаем, от себя, на себя...» Вот именно, и обнимаем, и кочки тискаем. Потому что ползли мы по высохшему краю болота между кочками, пробираясь в зарослях осоки и камыша. Хорошо ещё, что довольно сильный, порывистый ветерок дул в нашу сторону, и фрицевские караульщики привыкли к шуму и шевелению камыша, так что ползли мы даже при свете ракет и больше не замирали после их шипения...

Когда мы выбрались на берег, то свалились буквально без сил. Эйфорию от того, что остались в живых, сменило чувство усталости и безразличия, а потом горечи от понесённых потерь. Причём не столько от того, что люди погибли, всё-таки война, а на войне убивают, а от того, что их тела остались не погребёнными на поругание врагу. Я только успел собрать документы и оружие, у кого они были и всё, больше уже ни на что не было времени и возможностей. - Глотни, командир, - сказал мне Федя, протягивая фляжку с водой...

На этом, можно сказать, все наши успехи и закончились. Потому что буквально через десять минут по деревне открыли огонь уже немецкие миномёты, к которым присоединились пехотные орудия, так что нашим там приходилось кисловато. Хорошо, что обоз мы отправили, разгрузив боеприпасы, а то бы остались без транспорта. Под прикрытием огня своей артиллерии фрицы отошли и, похоже, даже раненых вытащили. Нам с Федей пока везло, так как мы были в стороне от деревни, причём ближе к лесу, так что мины и снаряды летели через нас, но связи у нас не стало минут через пять после начала этой артподготовки...