Избранное

Мотылёк увяз в паутине, что сплёл паук в углу окна. Прилип и не смог выбраться. Его крылья смялись и паук, с крестом на спине, спеленал его. Так мотылёк снова стал куколкой, из которой вышел. Все в нашей деревне боялись леса. Человек беззащитен в этом мире. Если он один, то никто не придёт к нему на помощь, не укроет от стужи и дождей, не скажет доброго слова. Сила людей в общности. Больше всего нужно бояться быть изгнанным из рода и племени, остаться один-на-один с лесом. Говорили, в старину, если юноша или девушка не проходили обряд, то они изгонялись, но, только если выживали...

Надо мной двигалось белое и громадное, а в возникающих разрывах мелькал синий цвет. Это продолжалось какое-то время. Что-то двигалось надо мной, или двигался я, а наверху всё оставалось неподвижным? Этого я тоже не знал. Затем, немного повернув голову, я понял, что поверхность, на которой я лежу, неподвижна, значит, ответ на мой вопрос — первый вариант. Он, правда, уже перестал занимать меня: мне ведь пришлось повернуться, чтобы увидеть источник шума. Определить его не удавалось, пока он не приблизился...

…Можно было бы не ездить вовсе, но её давно ждали в лечебнице с травами, и откладывать поездку казалось уже просто невозможным. Конечно, она была не единственной поставщицей, зато лучшей, и ждали её всегда если не с нетерпением, то уж, во всяком случае, с благосклонностью. К тому же она умела обращаться даже с самыми «злыми» травами, умела собирать их правильно, так, что они не теряли свою силу. Можно было не ездить. Их семья не нуждалась — муж владел мельницей. Хватало и на хлеб, и на масло, и на красные бусы...

- Куда?! Стой, отродье-бесов-сын! Кому сказала? Я подскочила, раскидав в стороны коробки и пакеты, и ринулась по переулку следом за котом. Тот летел как на крыльях, подняв кверху хвост аки флагшток, и крики мои только придавали ему ускорения. Через несколько метров я выдохлась и остановилась, уперевшись ладонью в стену: стара стала для таких гонок, только разум стареет медленнее тела и всё никак не привыкнет. Кот усвистал вместе с моей колбасой, а я заспешила назад, вспомнив, что бросила в переулке свои вещи...

Была весна и стояла тёплая ночь, в которой, как сахар в чашке кофе, растворялся запах цветущей сирени. Деревья казались изумрудно-зелёными в свете электрических фонарей — света было много, он заливал улицы и переулки, и горел в окнах старых домов за задёрнутыми занавесками. Уже сильно навеселе я возвращалась домой, когда, проходя мимо въезда в какой-то двор, увидела огромную, старомодную и сверкающую вывеску бара. Внутри было мало места и много людей, барная стойка подковой стояла перед стеной —...

Это случилось ещё до войны, кажется, в двадцать пятом, хотя теперь я уже не могу вспомнить точно. Лет мне было двадцать, не больше. Уже тогда я не верил ни в чёрта, ни в Бога, ни во что, да и сейчас не верю... Но нет-нет, да вспомню тот случай. Был у меня друг Витя, семьи у него не осталось, жил один, и часто со мной спорил обо всём, а больше - о чертовщине. Я говорил, что нет ничего такого, стариковские выдумки и суеверия, а он возражал. Вот однажды пришёл ко мне и позвал у него заночевать. Я удивился...