Маришихинская порода

- Дымом тянет, дымом… Пошто спишь так крепко, девка? Жизнь твоя огнем горит, а ты спишь… Вставай ужо! Бежать давно пора! - бабка Евдоха смотрела сурово, лицо ее в черном вдовьем платке казалось сморщенным печеным яблоком, уголки скорбно поджатого рта вниз опущены, и только темные провалы глаз полыхали ярким отблеском пожарища… - Вставай, говорю! Детей спасать надо!.. Маруся медленно выплывала из тяжелого забытья. Долго лежала, напряженно всматриваясь в темноту. Дым… Какой дым?.. С чего вдруг приснилась...

Начало истории здесь - Здравствуйте! Вы простите Лизу, она еще маленькая, в каждой встречной маму видит, - в горнице Галку встретила еще одна девочка, лет восьми. Очень хорошенькая и не по годам серьезная. Она испытующе смотрела на женщину серыми глазами, так похожими на отцовские. - Здравствуй! Да я не в обиде. Лиза, значит? Очень красивое имя, - Галка погладила по кудрявой головке все еще цепляющуюся за край передника малышку. - А я Аня. Тятя сказал, что Вы теперь с нами жить будете? - при этих словах личико говорящей слегка затуманилось, бровки нахмурились, словно она собиралась заплакать...

- Папенька, а папенька? Неужто не жалко Вам меня нисколечко? - едва слышным тоненьким голоском спрашивала Галка, вытягивая красивую лебяжью шею, в глаза пытаясь заглянуть родительские. Уж и слезы все повыплакала, приданое собирая, а всё еще надеялась на что-то, глупенькая. Красивый чеканный профиль отца был равнодушно холоден. С момента отъезда из дома Григорий Никитич не произнес ни слова. И смотреть не хотел на дочь недостойную. Отходил бы плетью от души, гнев свой выплеснув, да маменька спасла, собой прикрыла...

- Перестань, а ну как увидит кто? Вот дурачок! Я кому сказала! Нет! Что непонятного? - Женька пулей вылетела из-за родительского овина, на ходу платье выходное одергивая. Проверила, все ли пуговки застегнуты, пригладила чуть вьющиеся на висках влажноватые волосы, ладонями охладила предательски пламенеющие нежные персиковые щеки. Не позволяла она Степке излишних вольностей, гнева отцовского боялась. Григорий Никитич человек был суровый, из оседлых цыган. Семью держал в кулаке пудовом, при случае мог и жену, и дочерей плеткой отходить, которая за голенищем сапога всегда пряталась...