Автор Геннадий Перминов

– Ванькины собаки с тайги прибежали! – вполголоса переговаривались между собой соседи. – Говорят, подходит уже. – Это лесной человек который? – Да, Ванька Рубцов, который всю жизнь в тайге прожил. Две недели уже, как упавший самолет отправился искать, а вот теперча возвертается. – Так один идет, аль нашел людей–то? – Да погодь ты! Сейчас все узнаем. А откуда узнали, что это он возвертается? – Собаки его к дому Катерины прибежали, вон, ведут ее за собой! Смотри, смотри! Катерина дошла до последнего...

– Куда ж ты побежал, дурашка? – сокрушенно покачивая головой, обратился Николай к Сереге. – И куда? Ты не выберешься из тайги в одиночку, пойми ты меня. Не веришь мне, спроси у Васьки? Он коренной таежник и знает, что такое выбираться из тайги голодному, да не зная даже примерного пути. Допустим, что ты дойдешь, хотя это маловероятно, но ты дойдешь. Кому ты сдашь золото? С тобой разве не проводили собеседование перед тем, как тебе попасть в золотодобывающую артель. Не предупреждали, что золото техническое и требует специально обработки, которая проводится только в определенных условиях? Молчишь?...

– Так он и ко мне заходил, – негромко добавил Михаил Николаевич. – Сдал пушнину, взял патронов, сухарей, соли и исчез. Ищи его теперь! – И, что теперь делать? – растерянно протянула Катерина, а из ее глаз потекли крупные слезинки. – Надо же что–то делать! – выкрикнула она и, уткнувшись Михаилу Николаевичу в плечо, зарыдала. – Ну–ну, – председатель успокаивающе погладил Катерину по спине. – Рано их еще оплакивать. Вечером прилетит самолет с районным руководством, за ночь мы решим, как и откуда организовать поиски, а вы пока расходитесь по домам. До утра мы все равно ничего не сможем сделать! Все...

– Все живы? – Николай с трудом разжал побелевшие пальцы и, отпустив, наконец, штурвал, невозмутимо повернулся к пассажирам. – Вроде, все, – Васька ошалело покрутил головой. – А что это было? Анют, ты как? – он понемногу приходил в себя и теперь с состраданием смотрел на сморщенное от боли лицо девушки. – А–а–а! – раздался оглушительный, перекрывающий все посторонние звуки, крик Анютки. – Рожаю я–я! Ма–мо–чка! Васечка, миленький, я рожаю–ю! Васька вскочил и осторожно уложил Анютку на неудобную, узкую лавку. – Потерпи, – шептал он, – сейчас, сейчас… Несмотря на свою неспешность и флегматичность,...

Твоя война здесь, Иван, так что иди и воюй! – Так я пошел, – Ванька нахлобучил на голову шапку и поднялся с лавки. – Слушай, Михаил, не знаю, как тебя величать по батюшке. – Николаевич, – подсказал Смоляков и поднял голову от стола. – Михаил Николаевич Смоляков. – Михал Николаич, а какой нынче год? – Нынче, уважаемый Иван Семеныч, тысяча девятьсот сорок первый год, двадцать третье ноября. – Надо же, – Иван недоуменно посмотрел на Михаила Николаевича. – Как годы летят! – он осторожно притворил дверь, вышел из жарко натопленной комнатушки на морозную улицу. «Может к Катерине зайти, глянуть, чем она...

Прошло еще несколько лет, и внезапно Ванька почуял, что его начинает тяготить одиночество в тайге. Нет, не пребывание, а именно одиночество. «Сколь мне здеся еще колобродиться? – закапывая околевшего Пострела, спрашивал он себя. – А подыхать буду, кто меня закопает? Аль так и буду валяться в землянке и поджидать, когда дикий зверь мои косточки растащит по тайге. А не дай Бог случится что? Ногу там подверну, али еще что? Как тогда быть? – эти тягостные мысли начали посещать Ивана после того, когда теплым, летним вечером он крадучись пробирался к поселению и наткнулся на Катерину, которая собирала на поляне какие–то травы...