А нас мало читали... А мы хорошие!

Вставать не хотелось. Во сне он собирался как следует заправиться молоком с ватрушками, которые только что напекла мать, да побежать с ребятами на улицу. Но сон уже уплыл, а ватрушками на самом деле пахло. Сергеевна, что ли, постаралась? Так вроде не праздник. Она что-то в последнее время ленится печь, говорит – булку вареньем намажь, вот тебе и пирог. А Сергеевна услышала, что он уже проснулся, ворочается, тут же и завела: – Лежишь вот, валяешься, бока всю утреню мнешь свои тощие. А двор весь снегом еще вчера замело, ни пройти, не проехать! – Так я же тебе еще вчера сказал, что с утра почищу...

Одна женщина сломалась. У нее в детстве была заводная машинка: кончился завод – ключиком подкрути, и дальше поедет. А потом сломалась, никакой ключик уже помочь не мог. Бросили испорченную игрушку в ящик, она и валялась там. Ане казалось, что она такая сломанная машинка. Лежала целыми днями на диване, и ничего ей не хотелось, ничего не надо было. Если уж совсем невмоготу от голода, пойдет, найдет что-нибудь, все равно что. Откроет холодильник: сыр. Или колбаса. Возьмет, покусает. Нет – ладно, хлеб вон на столе...

Обе девчонки были симпатичными, и хорошенькими, и приятными. Но Арина решила когда-то, что она – красивая. А Лиза считала себя «ни то, ни се», чуть ли не дурнушкой. И так они несли себя по жизни. Удивительно вот что: даже если Лизе кто и говорил, что она очень симпатичная, то она не верила. И сердито отмахивалась: не надо, мол, врать. Только от одного человека могла спокойно такие слова слышать. От своего любимого. Думала, что это Лешке просто кажется. Необъективен, приукрашивает. К тому же любимый учился в институте в другом городе, виделись они только на каникулах...

– От себя переворачивай. Резко, но осторожно. Натка замерла с кофейной чашечкой в руке. Ладно, с заданием «думать о своей жизни, пока пьёшь» – она справилась. Наверное. Просто повторяла мысленно слова: «моя дальнейшая жизнь». Но вот как повернуть чашку резко и одновременно осторожно? Похоже, и это ей удалось: тётя Нателла одобрительно кивнула. Придвинула «гадальную конструкцию» к себе, аккуратно подняла и вернула в обычный вид чашечку. – Натуся, хороший какой рисунок! Везунчик ты! Вот смотри: волнистые линии...

Говорят, каждая девушка чувствует, когда ей должны сделать предложение. Именно поэтому Даша точно знала: нет, сегодня опять ничего не случится. Пусть это и трижды волшебная новогодняя ночь. Сколько уже их было, волшебных и романтичных ночей, вечеров и прочих частей суток! Видимо, Даня так никогда и не созреет для столь ответственного шага. Всем причитающим про часики Даша говорила, мол, глупости все это – колечко на пальце, штамп в паспорте. Главное – мы любим друг друга и нам не просто хорошо, а отлично...

Яна не смотрелась в зеркала. Уже много лет она их просто терпеть не могла: в зазеркальной глубине ее подстерегала какая-то чужая толстая девица. С лицом ее, Яны. А как же макияж и все такое прочее? Легко и просто. Смотреть конкретно на то, что нуждается в рассмотривании в данный момент – и никаких проблем. Все равно собственное отражение Яна время от времени где-то да и ловила – в магазине одежды, в ателье, просто в какой-то блестящей поверхности вроде стеклянных дверей или витрин. Но, во-первых, оно было мимолетно и без подробностей...