Свекровь против невестки

— Ты посмотри, что она купила! Эти шторы явно не из "Ашана", — донёсся из гостиной возмущённый голос Галины Михайловны. В её тоне звучала та особая материнская интонация, от которой даже у взрослых детей холодеет в животе. Я замерла у двери с подносом, на котором дымились три чашки крепкого чая с лимоном – любимого чая свекрови. Руки предательски задрожали, фарфор тихонько звякнул. Да, шторы действительно были из дорогого бутика – единственная моя слабость за последние полгода. Нежный персиковый шёлк, так красиво преломляющий свет...

— Мама, не начинай! — голос Серёжи дрогнул. — А что я такого сказала? Правду! Все знают, что она к нам из-за денег прибилась. У самой-то что есть? Ни квартиры, ни образования нормального... — Нина Петровна, я же всё слышу, — мой шёпот прозвучал в внезапно наступившей тишине как гром. Салат "Оливье" в моих руках — тот самый, который я полдня готовила по рецепту свекрови, стараясь порезать каждый кубик идеально ровно — опасно накренился. Подрагивающими пальцами я сжимала хрустальное блюдо, ещё одно "фамильное сокровище", которое Нина Петровна достала из серванта только после долгих уговоров...

– Мать – это святое, а жену можно и поменять! – голос свекрови прозвенел над праздничным столом, заставив всех замереть. Даже пятилетний Димка перестал болтать ногами и уставился на бабушку широко раскрытыми глазами. Я медленно положила вилку. Внутри всё кипело, но руки оставались странно спокойными. Три года. Три долгих года я молчала, глотала обиды и делала вид, что всё в порядке. Но не сегодня. – Вы правда так считаете, Галина Петровна? – мой голос прозвучал неожиданно твёрдо. Свекровь победно...

– Значит, всё уже решено? – голос соседки дрожал от волнения. – Анька из пятой квартиры говорит, вчера весь вечер с риелтором просидели. Цены на двушки в новостройках обсуждали... – Надо же, а казались такой дружной семьёй! А Лариса-то знает? – Какое там! Анна Петровна всё тихой сапой делает. Сама посуди – десять лет, и ни одного ребёнка. А квартира-то записана на Андрея... Я стояла у входа в подъезд, не решаясь войти. Пакеты с продуктами впивались в пальцы намертво, но эта боль казалась такой незначительной по сравнению с той, что сжимала сердце...

— Мама, вы это специально, да? — Андрей смотрел на мать тяжёлым взглядом. — Что специально, сынок? — Галина Петровна невинно хлопала глазами, поправляя кружевную салфетку на журнальном столике. — Не прикидывайтесь! — он швырнул на стол листок бумаги. — Этот список. Двадцать человек, и ни одного из родителей Лены! — Ой, ну что ты драматизируешь? Просто места мало... — В четырёхкомнатной квартире?! Лена стояла в дверях кухни, до боли сжимая чашку с давно остывшим чаем. Пять лет. Пять долгих лет она терпела постоянные придирки свекрови, её колкости, завуалированные упрёки...

На кухне однокомнатной квартиры царила гнетущая тишина. Тамара Петровна методично размешивала сахар в чашке, не сводя пристального взгляда с невестки. Каждый звон ложечки о фарфор отдавался в висках Ольги тупой болью. Она старалась сосредоточиться на своем остывающем чае, но мысли то и дело возвращались к спрятанному в кармане халата тесту на беременность. Три года назад, когда Андрей впервые привел ее знакомиться с матерью, атмосфера была такой же напряженной. Тамара Петровна тогда едва взглянула на будущую невестку, демонстративно занявшись протиранием посуды...