«На самом деле в слезах нет соли»

Лишь когда пустыня Салар-де-Уюни была затоплена слезами Вики, нарисовался Скорпион, который не в силах был продолжать далее смотреть на еë страдания. Скорпион признался Вике, что слышал, как состоялась сделка Суккулента с Ветром. Заключалась она в том, что Суккулент превращается в Скалу, а Ромашка — в человека. — Так что ты — человеческая девушка,— сказал Скорпион.— Именно поэтому жители пустыни стараются сторониться тебя. Поняла? Но красавица, поражённая услышанным, не ответила. Перед ней теперь...

Время медленно уплывало, как цветочные лепестки по воде. Скала стояла неподвижно. Неподвижно лежали сияющие Крупицы Соли. Неподвижно сидело Двуногое Существо среди мëртвой тишины, ничего не слыша и не замечая. Оно плакало дни и ночи напролëт от боли и безысходности. Масла в огонь подливал Фламинго, который с первых минут таинственного превращения Ромашки в Двуногое Существо не верил ему, обвиняя в еë исчезновении и в исчезновении Суккулента. Виной этому стал тот факт, что Фламинго каким-то образом попал под воздействие гипноза зеркал, размещённых по всей пустыне...

Так миновало несколько лет. Неразлучное трио — Суккулент, Фламинго и Ромашка — по-прежнему было вместе. Правда, было одно но: между Ромашкой и Суккулентом начали возникать конфликты. Например, когда Ромашке хотелось прохлады, он обнимал её, что, конечно же, не нравилось ей. А когда Суккулент пытался заснуть, она, как назло, начинала говорить ещё более оживлённо. Их ссоры становились всё более частыми, отчего жизнь делалась невыносимой. Когда они ссорились даже по пустякам, Суккулент, ничего не объясняя и не оправдываясь, просто закрывал свои цветки и втягивал их внутрь...

В следующий раз Ромашка и Суккулент проснулись на закате от странного шелеста, серебристого, мягкого и певучего. На заре бескрайний океан сверкающих кристаллов восхитил Ромашку: он больше походил на безбрежные россыпи бриллиантов, ласковое оранжевое сияние которых ослепляло. Как раз в тот момент, когда таинственное пение понеслось из ниоткуда по окрестности солончака, из длительного полëта возвратился Фламинго. — А все слышат то, что слышу я? — спросила Ромашка, поражëнная. Не менее еë изумился Суккулент...

Вдруг откуда ни возьмись возникли крупные золотые бабочки невиданной красоты. Оживлëнно кружили они над Ромашкой и Суккулентом, садясь им то на лепестки, то на листья. А потом неожиданно превратились в белые кристаллы соли, словно их и не было вовсе. — Боже, как вы прекрасны,— восторженно сказал Ромашке Суккулент. — Правда? — наивно спросила она тихим медовым голосом. — Правда,— заверил Суккулент и понял, что влюблëн в красавицу-Ромашку. — Благодарю за такие тëплые слова,— улыбнулась та. Еë медвяный...

Фламинго прилетел к вечеру, как и обещал. Суккулент спал беспробудным сном, убаюканный сонным ветерком, свежунчиком, спал сладко, как в колыбели, бессмысленно улыбаясь во сне, под тишиной пламенеющего неба, обливающего золотом его листья. Птица обняла Суккулента крыльями как можно тише, чтоб не потревожить его сон. И так они и спали до утра в обнимку. Поутру Фламинго, не дожидаясь пробуждения Суккулента, полетел добывать себе пищу, ведь он просто умирал от голода. Наступил полдень и, едва открыв глаза, Суккулент увидел возле себя крохотный росток, но не предал этому значения...