Рассказы

— Нет, ну ты всё делаешь не так! Абсолютно всё! Этот возглас, прозвучавший в абсолютной тишине уютной кухни, мог бы показаться громом среди ясного неба. Но для Ольги он стал привычным фоном, назойливым саундтреком её последних, казалось, бесконечных недель. С того самого дня, когда на пороге их с Игорем квартиры материализовалась Раиса Павловна. Она не просто приехала, она явилась. С огромным фибровым чемоданом, перетянутым бельевой верёвкой, и заявлением, от которого не нашлось, как отказаться....

— Ты же понимаешь, она осталась совсем одна, а девочке нужна крыша над головой. Это всего на пару недель. Алёна медленно повернула кран, и струя горячей воды, шипя, ударилась о фарфоровую раковину. Она смотрела на мужа, на его лицо, которое за семь лет брака выучила до последней морщинки, и не узнавала. Серёжа, её скала, её надёжный, основательный, предсказуемый до зевоты, но такой родной муж, сейчас выглядел жалким и чужим одновременно. Он стоял посреди их кухни, их святая святых, залитой мягким утренним светом, и предлагал не просто впустить в дом посторонних, а поселить призрак...

— Я на тебя в суд подам! Ты меня по закону содержать обязана! Этот вопль, пропитанный перегаром и слепой, детской яростью, стал последней музыкой, которую Марина слышала в стенах своей бывшей квартиры. Музыкой, под которую она танцевала двадцать лет своей жизни. Танец был сложный, изнурительный, с пируэтами у плиты, па-де-де со шваброй и бесконечным фуэте под аккомпанемент пьяных скандалов и унизительных просьб. Но теперь… всё. Занавес. Аплодисментов не будет. Марина, женщина, в которой сорок пять...

— Нет, ты только представь, какие деньжищи! Мы же сможем всё, абсолютно всё! Его голос, обычно такой ровный и обволакивающий, как тёплый плед, сейчас звенел, точно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Алёна сидела на старом венском стуле, обитом выцветшим до кремовых прожилок бордовым бархатом, и смотрела на мужа. смотрела и не узнавала. Пылинки танцевали в косом солнечном луче, пахло старым деревом, лавандой из шкафов и ещё чем-то неуловимо тёплым, родным — запахом её детства. Неделю назад не стало её тёти Лидии, и всё это время Глеб был образцом сочувствия...

— Опять в этом своём сером? Ну хоть бы на человека была похожа, право слово. Ольга вздрогнула так, словно её ударили. Она даже не обернулась, продолжая помешивать соус в сковороде, но плечи невольно сжались. Голос свекрови, Людмилы Петровны, был похож на скрежет металла по стеклу — он не просто звучал, он царапал изнутри, оставляя зазубрины на нервах. Уже пятнадцать лет, с самого первого дня, как Кирилл представил её своей матери, Ольга жила под этим несмываемым, едким аккомпанементом. Пятнадцать...

— Ты опять меня не слышишь? Совсем. Голос Станислава прорезал вечернюю тишину квартиры. Дарья вздрогнула, оторвавшись от экрана ноутбука, где в очередной раз не сходился баланс. Он стоял в дверях, уже в пальто, небрежно накинутом на плечи. От него пахло улицей, холодом и чем-то ещё… незнакомым, чужим. Снова. — Слышу, Стас. Я всё слышу. Просто… пытаюсь свести эти чёртовы отчёты. Тут опять дыра. Они работали в одной компании, в одном отделе, над одним проектом. «Проект века», как его называл их начальник...