ЖЕНЯ И АНФИСА. ПРОСТОКВАШИНО

Когда дядя Федор вернулся, то его много всего интересного ждало! Во-первых, Шарик в носках, во-вторых, Матроскин с молоком, в-третьих, шторы в стиле пожеванного рококо, а в-четвертых, графиня Женя с герцогиней Анфисой и служанкой-вампиркой Марусей. Женя и Анфиса как раз только из города вернулись, важные дела свои закончили. И стали все-все простоквашинцам рассказывать. Как с молочным предприятием их народный фронт здорово работает, как банкирша Татьяна решила издательское дело не губить, а сама...

Всю ночь Женя и Анфиса дежурили у дачи профессора Семина и в Степкины окна через бинокль глядели. Степан-марципан в самом деле очень подозрительно себя вел — через открытое окошко так храпел, что шторы трепыхались. — По-моему, он спит, — говорила Анфиса. — Не спит, а делает вид! — отвечала Женя, которую так просто не проведешь. — Чтобы нашу бдительность усыпить! А сам сейчас со своими кураторами заокеанскими общается. Или с подельниками, тут уж я не знаю. А утром Степа на речку отправился. Тут уж...

Утро для простоквашенцев всегда раннее. На то и деревня, чтоб с петухами вставать. Однако в этот раз пришлось вставать не с петухами, а с грузовиками. Это съемочная группа приехала. Ввалились они всем табором в домик и стали свои порядки наводить. Матроскин сначала повозмущался, но делать нечего. Рекламу-то он заказывал, и ему, можно сказать, одолжение делали. Такая суматоха началась! Женя и Анфиса принялись краситься-мазаться-завиваться-укладываться, Маруся начала скандалить с оператором, а Африкан Кардиганович с громкоговорителем принялся всеми руководить...

Следующий день выдался серым и дождливым, поэтому все дома остались и начали к съемкам готовиться, которые на завтра были намечены. Матроскин серебряные ложечки чистил, а отличившиеся ночью Женя и Анфиса пытались вину свою загладить. Шарик, утомленный вчерашними спасениями, сегодня в гамаке своем болел, одеялом накрывшись. Анфиса решила псу что-нибудь приятное сделать и стала ему носки вязать взамен испорченных кед. Уж носки-то вязать она в народном фронте научилась благодаря бабе Шуре. А Женя прибиралась...

На Простоквашино ночь опустилась. Летняя, с синим небом и вишневыми облаками. Красота! Матроскин такую ночь «белой» называл, а Шарик про себя «триколорной». Настоящей российской — сами посудите, здесь вам и ночь белая, и небо синее, и облака красные. Вот какое лето в Простоквашине патриотичное! Забрался Шарик в свой гамак, зевнул во всю пасть, облизнулся и одеялом укрылся. И даже правую лапу из-под него высунул, чтоб уж совсем все идеально было. Шарик не боялся всяких монстров, которые за ноги хватают и под кровать утаскивают...

Зря Женя думала, что Печкин ей откроет. Видимо, не знакома была деревенскому почтальону корпоративная солидарность. Но Женя настойчива. Она была готова даже разнести дверь в щепки. Но не пришлось, потому что окно оказалось открытым. В него Евгения, без пяти минут графиня, и влезла. Герцогиня Анфиса влезла следом. Почта была заполнена посылками, которые напрасно ждали встречи со своими получателями. Женя невольно отметила про себя, что даже проработав один день в «Озоне», она не видела такого количества коробок, как здесь...