Мандрагора

Финал Часть четвёртая: Цветение Прошёл месяц. Месяц, который изменил всё. Матвей и Дарья поженились в Красную горку, когда земля проснулась окончательно и птицы вили гнёзда. Алёна пришла на свадьбу — впервые за много лет спустилась в деревню. Люди шептались, крестились, но никто не посмел сказать ничего вслух. Ведьма пришла с добром — значит, нужно принять. Она подарила молодым вышитое полотенце с узорами защиты и плодородия, мёд из своих ульев и тот самый оберег из рябиновых веточек. А ещё — тихо, чтобы никто не слышал — шепнула Дарье на ухо три слова на старом языке...

Часть третья: Семя новой жизни Прошла неделя. Мельница ожила — колесо вращалось день и ночь, река пела свою вечную песню, а Матвей молол зерно и учился ремеслу деда. Деревня вздохнула с облегчением — мельница снова работает, значит, всё в порядке. Но Алёна знала: ничто не проходит бесследно. Особенно магия. Особенно любовь. Она сидела у себя в избе, перебирая пепел от сожжённых писем. Слова Михаила всё ещё звучали в ушах, хотя она старалась их забыть. *«Люби...»* Что он хотел сказать? Люби снова? Люби кого-то ещё? Или просто — помни, что любовь была? Вороны беспокойно каркали на крыше...

Часть вторая: Под половицей Закатное солнце окрасило реку в цвет старой крови. Алёна шла к мельнице медленно, будто каждый шаг давался ей через силу. В руках — холщовая сумка с припасами: три восковые свечи, которые принёс Матвей, речная соль, собранная на рассвете, серебряный нож с рукоятью из рябины и тот самый корень мандрагоры. Мельница встретила её тишиной. Не той живой тишиной леса, где шуршат листья и перекликаются птицы, а мёртвой — плотной, как саван. Даже река под колесом текла беззвучно, будто кто-то украл у неё голос...

Часть первая: Корень памяти Ветер принёс запах дождя и старой муки. Алёна стояла у окна своей избушки на краю леса и смотрела на мельницу внизу, у реки. Колесо не вращалось — впервые за столько лет. Мельник умер три дня назад. Она узнала об этом не от людей. Вороны принесли весть на рассвете, а потом сама река изменила свою песню — в ней появилась пустота, как пропущенная нота в знакомой мелодии. *Не твоё дело*, — сказала она себе, отходя от окна. Но руки сами потянулись к старому кожаному мешочку, что висел над очагом...