Здесь смеёмся.

Доводилось ли вам когда – нибудь петь оду беляшам? Я умею. Беляш… Как много в этом слове… Мягонький, кругленький золотой пирожочек, источающий самые необыкновенные флюиды, которые только могут быть на свете. Пузырящееся тесто, сочная, обжигающая начинка, при неудачном откусе стекающая аж до самых локтей, всё это так гармонично, что лучше и не придумаешь. Что может быть вкуснее покупного беляша? Только беляш домашний! Так всегда рассуждаю я́ и берусь заводить тесто. Ах, тесто, это же магия женских рук: щепотку того, щепотку сего, ладошками жмяк – жмяк и те́стушко готово...

- Саш? Я Сашей не была, но, взглянув на него, поняла, что хочу ответить. - А? Что говоришь? Как мои дела? Да нормально. Да хорошо… - и на шею ему броситься. И глазки так закатить. Театрально. И ножку так на бок, - брык, и отставить… А пришлось просто выйти из припаркованной рядом с ним машины и просеменить мимо (прости, Господи) в магазин. За чёртовыми хлебом и молоком… И «Саш» это он другу своему сказал, не мне. А друг, ты представляешь, даже не глянул на него! Просто что – то буркнул в ответ...

Мужик не мог дождаться, когда он сможет продолжить династию, но батя был строг и решил проблему за него. Не близко, не далёко, не рядом, но и не то, чтобы уж совсем не видать… Жил – поживал, да, понятное дело, добра наживал, мужик. Живёт – поживает, горя, как говорится, не знает, а тут, - хоп! Жениться пора пришла! Ну как, пришла? Батя лично за уши притянул: - Ты, - говорит, - наследника ваять когда будешь? Ты когда, сынок, династию продолжать думаешь? - Када-када? Никада… - вымолвить не успел, а затрещину уже получил...

- Если мои штаны треснут в спортзале, ты получишь, Лаптева, - пригрозила я своей подружке, заставившей – таки меня переться с ней в спортзал. - Если ты сейчас не пойдешь со мной на тренировку, завтра на тебе не только штаны треснут, Комарова, - а еще и разлезется твой пуховик а-ля оверсайз. - Сама ты а-ля! Он мне свободненько ещё. - В каком месте? В воротнике? Бока – то трещат уже давно. - Ужас, подружка называется. Пошли молча, а? Пока Лаптева не видела, я засунула карамельку в рот и угрюмо поплелась вслед за ней...

Вопщим, сижу я такая в кафейне и прихлебываю свою капучину. Настраиваюсь, значит, на послеобедишную работу, понимаешь. А мимо такие дети шасть – шасть. Я энтих детей не долюбливаю так – то. Не орут как скаженные, так лезут куда ни попадя. Сижу, значит, медитирую. Мол, приду на работу спокойная, спокойная, я сказала… работу переделаю всю, какая есть. Настойчиво лезет в голову: «Работа, работа, иди до Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого», но я с этим борюсь. И тут эти дети стоумовые выдают что – то типа того, что уроки задолбали, что силов у них нет и все в таком духе...