Рассказы

Друзья. Наступила весна. Солнышко уже припекало по-летнему. Хозяева уехали в город за инвентарëм для сада-огорода. Надо двор обихаживать, да и сад большой оказался, тоже ему уход требовался. В общем, остались кот, мышь и Тобик на хозяйстве одни. Развалившись на ступеньках дома, вся троица грела животики на солнышке. Тобик время от времени поднимал морду и клацал зубами, ловя весенних мух на лету. Рыжик подёргивал ушами, отгоняя этих назойливых созданий от себя, и лениво поочерёдно открывал то один глаз, то другой. Кайфовее всего было мышу, он устроился на пушистом хвосте кота, положил лапки себе за голову и тихо посапывал, во сне он дёргал то одной лапкой, то другой, видимо, от кого-то оборонялся. Ох и хорошо же им спалось, как вдруг пришла соседка, баба Нюра. Как увидела она мыша, как начала орать на всю улицу, на ведро, которое стояло возле ступенек, взобралась. Орёт, ведро гремит. Друзья подскакали. Тобик давай лаять, кот подумал на него, ощетинился, взвыл, когти выпустил, одна мышь по-тихому сбежала. Тут видит Тобик, что кот совсем на себя не похож стал, испугался, заскулил и полез под порог, а там мышь сидит ухахатывается. Вот это вы себя сами напугали, чего ради? Так выходит, самый страшный зверь у нас ты, засмеялся Тобик, вон как баба Нюра кричала: «Мышь, мышь». Мышь грудь колесом сделал, уши круглые оттопырил, ну точно генерал, и давай щеки раздувать, того и гляди лопнет, воображуля. Тут его кот на коготок и поймал за шкирку. Коту больше всех досталось, он, оказывается, мышей ловить должен, а он с ними в обнимку лежит. Сидят все трое под порогом, а баба Нюра их жизни учит. Кто что в этом доме делать должен. Собака — дом охранять. Котов гонять, потому как они ненавидят котов люто. Коты — мышей ловить и есть. Коты любят полакомиться мышами. И только мыши никому ничего не должны. Ну живут себе и живут. Слушали друзья эти слова и решили назло всем правилам дружить и беречь друг друга. Несмотря ни на что.

Небольшое продолжение к коту,приятного прочтения Услышал кот про то, что хозяева решили ещё одного домашнего питомца завести. Поделился этой тревожной новостью с мышом. Худо нам будет, если щенок ещё ладно, а если здорового пса приведут, вот тогда караул. — с тревогой в голосе говорил кот. Не боись, положись на меня, видел я этих блохастых. Ни рожи, ни шарма, мурчать не умеет так, как ты. Ест безобразно, короче, мусора от него много, понял? А хозяйка наша чистюля, даже я с кулëчком хожу, чтобы убирать за собой, ну ты понял что. И вот день икс настал. Пëс был дворовой породы, с ушами-кисточками, милой мордой, почти человеческими глазами, но дурно оой или молодой ещё, наверно. Энергия с него хлещет через край, так порой разбесится, такие гонки по вертикали устраивает, что кот от удивления рот открывает. Мышь тоже из норы выглядывает, диву даëтся. Тобик очаровал всех. Кота он полюбил с первого взгляда. С мышью тоже познакомился, долго нюхал, нюхал, потом кааак лизнул, что мышь чуть не утонула в его слюне. А собакен так смотрит радостно, хвостом виляет, ну что вот с ним делать. Так и стали они жить втроëм.

Кот и Мышь Они всегда мечтали завести котика или кошечку. И вот дом куплен, хоть и не новый, но крепкий, и кот первый был пущен на порог. Традиция. Кот молодой, пугливый, рыжей окраски с длинющими усами. Кое-как преодолев страх, на ватных лапах он переступил порог и опрометью бросился прятаться за кухонный шкаф, чтобы пережить перемену места жительства и как-то осмыслить своë дальнейшее проживание тут. Сидя в темноте и прислушиваясь к звукам дома, он услышал другой шорох, он был совсем рядом,под боком. Рыжий стал принюхиваться, ну конеееечно, это мышь, этот запах он не перепутает ни с каким другим. «Ну привет, дружище, — сказала мышь. — Будем знакомы. Мюнхаузен,а вас как величают?» «Да пока никак, я у них первый, Рыжиком, наверное, назовут». «Скажи мышь,как дом,тёплый?» Много ли мест, где можно спрятаться,ты же тут уже жил, когда хозяева ремонт делали?» «Как они, добрые?» «О даааа, — ответила мышь. — Они пришли, тогда нас много было. Они нам обрадовались и давай кричать: «Мыши, мыши!» Как начали нас кормить всякими вкусняшками, а мы что, дом был старый, еды нормальной давно не видели, наелись, как дурни, животы разболелись. Да, много наших тогда умерло от обжорства». «А ты чего?» «А я поздний ребёнок в семье, вкусняшку только мамкину на тот момент ел. Старшие поняли, что надо на диету садиться, вот и перебираем теперь харчами». «Понятно, интересно, чем они меня кормить будут». «И мне интересно, чем они тебя». «Ты только смотри не объедайся, делись с другом своим». Так и стали они жить вместе: кот и мышь. Кота покормят, он всё недоедает, мышь доест. Да ещё братьев и сестёр приводить стала. Хитрая. Зачем еду добывать, когда она вон в тарелке лежит наложенная? Друзья всегда поддерживали друг друга. Получит кот от хозяина веником, он за шкаф, а там мышь,та давай его гладить за ушком да уговаривать чтоб терпел, что у него тоже жизнь не мëд.Носу лишний раз не высунешь, пискнуть боишься лишний раз опять же. Никакой свободы. Обидно. Так и жили не тужили мышь и кот.

Бабушка Митька сидел и щурился на солнце. Он ждал бабушку. Бабушка была старенькая, но ещё крепкая. Каждое воскресенье он ходил с ней в общую баню. Бабы смеялись: «Катерина, смотри, наверно, хватит мальчонку за собой по баням таскать, хоть и мал, а вон как глазища таращит, рассматривает». А Митьке интересно было, какие они все разные. Вот соседка тëтка Лидка, баба, похожая на снеговик, даже такие же кружки у неë были, ну точно баба снежная. Тело белое с еле розовыми сосками. А грудь огромная, будто шары надутые в голубых прожилках. Другая маленькая, худенькая на кривых ножках, по возрасту старше его бабушки казалась, но волосы чëрные как смоль. Закрутит их рогаликом на голове, ушки торчат, попа сморщенная, как сушёный абрикос. Димке смешно становилось, глядя на неë. Молодые девки будто лани всё прыгали да смеялись, Митьке языки показывали, он крутил им у виска и переводил взгляд на бабушку. Она всегда казалась ему какой-то необычной: то красавицей, то точно бабой-ягой. Фигура у неë была как у старой вишни. Небольшого роста. На спине уже рос небольшой горбик. Живот впалый, про таких говорят поджарая. Грудь маленькая, аккуратная, несмотря на возраст, с сосками-вишенками. Волосы заплетены в спутанную косу, завязанную обычной верëвочкой. Вот пришла и Митькина очередь. Его усадили в железный таз. Бабушка взяла мочалку, похожую на лохматого Барбоса, намылила его мыльной стружкой и начала яростно тереть, кряхтя и ахая. Митьке было и больно, и щекотно. Обмотав его большой пеленкой с головой, бабушка усадила его на лавку в предбаннике-раздевалке, а сама пошла в парную, прихватив с собой дубовый веник, который они вместе наломали в лесу. Митька с бабушкой сели на большущее бревно, лежащее возле бани. «Сушись, — сказала она Мите. — Вон какое сегодня ярчило жаркое». Мальчик вытянул маленькие ножки, скинул пеленку и сидел голышом, подставив своë маленькое личико солнышку. Бабушка сушила, теребя свои волосы руками, брызгая на Митю каплями. Руки еë были с длинными, узловатыми, слегка скрюченными пальцами. Бывало, бабушка начинала Митю гладить по спинке, и даже через рубаху он чувствовал еë жëсткие, колючие мозоли на натруженных ладонях. Всё детство Мити было связано с бабушкой. И эти воспоминания грели его душу, сделав его опять маленьким, беззаботным мальчиком.