Мои рассказы, стихи

Строил Ванька поднебесный катер, Чтоб забрать царевну из дворца. Дух лесной да самобранка-скатерть Вышибали страх из молодца. Был готов корабль поднебесный, Крылья вверх раскинул до вершин, Улыбался Ваньке светлый месяц, К звездам не положено спешить. И когда корабль вознесся в небо, Птицы полетели ему вслед. Верил Ванька, что полет волшебен, Верил, что и смерти больше нет. Есть одна дорога в небе темном, Скрытая средь тысячи дорог, По которой ввысь уходят только Те, кто преступили за порог...

Себя можно в чем угодно убедить. Что это – временно. Что это потому, что были всякие причины. Комета пролетала, она влияет. Еще влияет полнолуние. Вообще, хорошо бывает выйти на улицу вечером, проведя пару часов в глубоких мучительных разборках – кто кого первый обидел, и кто и что при этом имел в виду, а там вдруг раз – и висит в черном небе серебряный шар. И кто-нибудь один или синхронно вдвоем, облегченно выдохнет: «Ах, вот оно что – полнолуние». Мы-то думали, разбирались, надеялись постичь причину, по которой несчастны...

Я видела, как он шел впереди меня, и как светилось что-то внутри него. И она, двигаясь рядом, перенимала его ритм, проникалась его движением – плавным, скользящим, раскованным. Но у нее не получалось засветиться. Она опустила плечи, поникла, ей пришлось остановиться, и она долго кашляла. Я поняла, что сейчас он уйдет от нее. Что у каждого своя судьба, и они с разных планет. Она, наверное, тоже так подумала, но не хотела отпускать его, вцепилась в одежду, крепко и без надежды. Вот что значит «схватиться за соломинку»...

Что остается, когда уходит любовь? Чаще всего, остаются дети. И остаются они с мамой. А что-нибудь еще? Воспоминания. Плохие, хорошие, мучительные, восторженные. Кто-то сказал, что воспоминания – это преимущества старости перед молодостью. Расставание старит. Это морщинки и седые волоски. Каждая морщина – память. Но, может быть, самое пронзительное, что остается после любви, – это нереализованные возможности. Непрожитое. То, что было рядом, но не случилось. Или случилось, но где-то там, в параллельной вселенной...

Черешня выросла у крыльца, высоченная, в обнимку с домом, закинула ветви на крышу. Летом с нее падали перезревшие ягоды и разбивались оземь. Могли бухнуться на одежду, впечатав пятно. Сколько потом ни стирай, на ткани оставалась красная метка. Двор, в котором мы жили, был общим на несколько других дворов, будто большая коммуналка. У каждого домика с небольшим участком были свои хозяева. На общей территории располагались колодцы, сараи, загоны для свиней. Меня привозили из города и оставляли под присмотром бабушки, которой вечно было не до меня...