Те, кто всегда рядом

Дождь. Он шел три дня. Не очищающий ливень, а мерзкая, холодная морось, въедающаяся в кости, в бетон, в грязные улицы, в души. Город тонул в ней, как в собственной грязи. Алекс стоял у окна дешевой съемной квартиры, пальцами впиваясь в подоконник, пока не побелели костяшки. За стеклом – серость, разбитый асфальт двора, лужи, отражающие тусклый свет мигающего фонаря, как гнойные глаза. Но Алекс видел другое. Видел солнечный день, который был так давно. Мужчина видел велосипед своего сынишки Миши, его восьмилетнего смех, звонкий, как серебряный колокольчик...

Дождь стучал в высокое, зарешеченное окно кабинета судьи Готфрида фон Лера. Воздух пах сыростью, пылью старых фолиантов и чем-то еще — незримой горечью неправых, но угодных власть имущим, решений, въевшихся в дубовую столешницу. Готфрид сидел, откинувшись в кресле, пальцы висли над пергаментом. Приговор. Очередной. Молодой подмастерье, Ульрих, обвиненный в краже серебряной ложки у мастера-ювелира. Свидетели — сам ювелир и его пьяный приказчик. Алиби Ульриха — его слепая бабушка — судом не принято...

В городе, где улицы были пропитаны вонью человеческих пороков и страхом, жил человек без имени, известный только как Серый. Он не был обычным криминальным авторитетом или главарем группировки. Его имя не упоминалось в полицейских сводках, его лицо не мелькало на фотографиях и в СМИ. Но все знали: если между людьми возникали недопонимания, если кто-то нарушал неписаные законы мира, скрытого в тени, именно к Серому шли за решением. И его решения были окончательными. Бесповоротными. Скрепленными страхом и кровью...

Весна — время пробуждения. Но пробуждается не только природа... Москва. Середина весны. Казалось бы, время, когда город оживает после долгой зимы, но в эту ночь что-то было не так. Дождь, теплый и настойчивый, стучал по крышам, смывая остатки грязи и снега. Но вместе с ними он словно смывал и что-то важное, что-то защищавшее город от того, что скрывалось за его пределами. Воздух был тяжелым, насыщенным запахом сырой земли и чего-то... гнилого. В такую погоду лучше оставаться дома. Марина, женщина 35 лет, шла по пустынной улице, плотнее закутываясь в легкое весеннее пальто...

Лена жила, как будто в густом тумане. Дни сливались в одно угрюмое серое пятно, а ночи были пустыми и беззвёздными. Она больше не чувствовала радости, не испытывала грусти. Её жизнь стала механической: работа, дом, сон и так по кругу, день за днем. Она знала, что это не счастье, но и не страдание. Это было... просто ничто. И это приносило... спокойствие? Иногда она ловила себя на мысли, что ей всё равно. Ей всё равно, что она ест, что носит, с кем говорит, что происходит вокруг. Ей всё равно, живёт она или просто существует...

Ночь будет интересной. Эта людская самонадеянность и тщеславие. Я посмотрел на листочек с адресом. Да, все верно, я на месте. Маленький частный дом, напоминающий одновременно ветхую землянку и заброшенный недострой. Рюкзак приятной тяжестью давил на плечи. Еще бы. Эта тяжесть в рюкзаке не раз спасала мне жизнь. Вокруг летала придорожная пыль, пухлыми хлопьями накрывая уличную грязь. Я не хотел тут быть. Борясь с желанием развернуться и пойти домой, я постучал в покосившуюся калитку. - Вы Максим? – без прелюдий поинтересовалась немолодая женщина, появившаяся на крыльце...