Рассказы про мужа

«Слушай сюда, дорогая! Лучше не зли меня, займёшь денег и купишь моей маме дачу! Ей свежий воздух нужен!» Карина замерла у раковины с мокрой тарелкой в руках. Вода капала на линолеум — кап, кап, кап. За окном сентябрьский вечер наползал на город серой пеленой, а на кухне пахло жареной картошкой и чем-то ещё — страхом, может быть. Или яростью. Она повернулась. Богдан стоял в дверях, красный, взъерошенный, в расстёгнутой рубашке. Глаза налиты так, будто он не спал трое суток. — Что ты сказал? — То и сказал...

— Дрянь! — первое слово вырвалось из горла само, прежде чем я успела подумать. Ключи упали на пол прихожей с глухим металлическим звоном. Я стояла в дверях собственной квартиры и не верила глазам. На диване, где еще несколько дней назад утром мы с Вадимом пили кофе, развалилась какая-то крашеная блондинка в моем — в моем! — халате. Розовом, махровом, который мне мама на прошлый Новый год подарила. — Вера, ты чего рано приехала? — Вадим вылез из кухни с банкой пива в руке, небритый, в трусах. Даже не смутился...

— Пошла к чёрту, тварь! Уходи и не мучай меня! Слова вылетели из телефона, как плевок. Ольга стояла у окна своей съемной двушки на Первомайской, прижимала трубку к уху так сильно, что начала болеть челюсть. За окном шел дождь — серый, московский, октябрьский. Такой дождь, который не освежает, а размазывает грязь по асфальту. — Владик, ну подожди... я не прошу миллионы, просто Мишке в садик нужно... там взнос на утренник, на подарки детям... — Какой утренник?! — Он заорал так, что она отдернула телефон от уха...

— Убирайся отсюда! Немедленно! — я даже не узнала свой голос. Хриплый, низкий, будто из подвала поднялся. Девица в моей прихожей вздрогнула, прижала к груди сумку с логотипом какого-то дорогого бренда. Молодая. Года двадцать три, не больше. Джинсы обтягивают длинные ноги, свитер нежно-розовый, волосы собраны в небрежный пучок — такой, на который у меня уходит полчаса перед зеркалом, а у нее, видимо, получается сам собой. — Я... простите, я думала... — Думала?! — я шагнула к ней, и она отступила к двери...

— Ты что, совсем с ума сошёл?! — Слово вылетело у меня раньше, чем я успела его проглотить. Виктор даже не дернулся. Сидел на диване, развалившись, как владелец всего мира, и смотрел в телефон. Только челюсть чуть дернулась — единственный признак того, что он вообще меня слышит. — Галь, не ори. Голова болит, — он потер переносицу, и я вдруг заметила, что рубашка на нем свежевыглаженная. В воскресенье. В одиннадцать утра. Мой муж никогда не гладил рубашки по воскресеньям. — Не ори? — я шагнула ближе, и паркет противно скрипнул под ногой...

— Дрянь неблагодарная! — орала Тамара в телефонную трубку, размахивая свободной рукой так яростно, что соседка за стенкой наверняка проснулась. — Двадцать лет жизни положила на алтарь твоего счастья! А в трубке — гудки. Короткие, безжалостные. Игорь бросил. Опять. Она швырнула телефон на диван и уставилась на свое отражение в черном экране телевизора. Распухшие веки, помада размазана, волосы торчат как у домовенка. В сорок семь выглядела на все шестьдесят. «И что я теперь буду делать?» — мелькнула мысль, но тут же растворилась в густом тумане злости...