De finibus Africae

Прямо по нашему курсу, за грядою коричневых холмов, до горизонта тянулась пустыня. Капитан Саманиа убрал правую руку с ручки управления двигателем, вытянул переговорное устройство и поднёс его к губам: - Видишь полосу? - Нет! – ответил я. - Всё, что лежит за холмами, - наша полоса! – сообщил пилот. Скажи ещё, что ты не видишь аэродромного терминала. Я не увидел никакого аэродромного терминала. На безбрежном море песка стояли несколько строений, напоминающие не то бытовки, не то сараи. Саманиа пилотировал,...

В узкую улочку проехать было невозможно, и мы, высадившись из такси и забрав вещи, решили проконсультироваться у местного юноши, как попасть в гостиницу и не заблудиться. Тот проводил нас до места, предлагал антиквариат, хвастал, что он местный авторитет, а в конце променада попросил денег. Лёха знал по-арабски только одно слово «Ситта» (шесть). Поэтому он произнёс слово «шесть», показал шесть пальцев, и, порывшись в кармане, извлёк пятирублёвую монетку, и вручил юноше. Тот потребовал побольше монет...

Над дюнами, истомлёнными за день солнцем, опускались розовые сумерки. Было что-то поэтическое в волшебном движении светила за горизонт. В январе ночью в пустыне Сахара холод чувствовался, приходилось спать в спальниках во флисовых свитерах. Но как только утреннее солнце заявляло на небосводе свои права, воздух и песок моментально нагревались, и находиться в палатке не представлялось никакой возможности. Когда первая смена наших врачей, работавших в местном госпитале отчаливала домой, объявлялся пересменок, пока не прилетели в столицу врачи-сменщики...

В изукрашенную резными меандрами тень внутреннего дворика риада, где мы квартировали, ввалился жизнерадостный Алексей Гудков. Было около десяти утра, но улица Рю Скалиа, на которой располагался наш хостел, уже проснулась, потому что Алексей был парнем громким. Он шёл с рынка и рычал, местные громко приветствовали его по-арабски, а Лёха им орал по-русски «Рожа-кожа!». Утро начиналось бодро. Гудков был облачён в зелёную джелябу, борода у него отросла уже солидно, (в средней полосе России его вполне могли принять за священника)...

Утром солнце выкрасило в оранжевый цвет деревню, где стояли машины нашей гуманитарной колонны. Повсюду были разрушенные и обвалившиеся убогие жилища, с натянутыми бельевыми верёвками, на которых сушилось различное тряпьё. Снаружи был песок и кучи пластикового мусора по обочинам дорог. Вышки белых минаретов с государственной эмблемой: на шпиле звезда, под ней полумесяц рогами вверх. Отнимешь руку от глаз, и добавляются свежие впечатления: сетки на окнах, хлипкие дверные проёмы в раскрашенных яркой краской жилищах...