Толстой - плоскоземельщик?

Анонс к занятию 2 мая выглядел так: Прихватим “Анну Каренину” на уходящий поезд? 1) Всё смешать, но не взбалтывать в доме Облонских. 2) Опять, как и у Достоевского, Америка - потусторонний мiр. 3) Как проявятся посттравматический синдром и севастопольские флэшбэки Толстого в семейном романе про русско-турецкую войну? 4) Лев Толстой в фильме братьев Люмьер. 5) Кто убил Анну Каренину, не убил Вронского и подставил кролика Роджера? Роль кино в мiровых процессах. 6) Связь Анны Карениной с русской революцией не проблема для песни "Лысая актриса". Как видно из анонса, о религиозных рассуждениях Левина не было даже подозрений, но медленное чтение нас привело туда, куда привело. Что и продемонстрировано в видео "Анна Каренина" : опыт медленного чтения dzen.ru/...t=2

Донна Анна Каренина и кара дона Хуана (Окончание. Предыдущая часть тут.) 9. Всё же “непонятно, кому эту розу в бокале”. Что-то хрупкое, срезанное и оставленное. Роза здесь ещё и символ распятого Господа. Доступен ли Спаситель “позднему ездоку”? Возможно ли спасение “гостю ночному”, сбежавшему от “женщины-ошибки”? Добавим строчки из кружковского “Вдогон её улыбке”: “Должно быть, наша связь - ошибка, / И этот мир - ошибка тоже”. Кто повредил? Кому исправлять? 10. “Бродячая хриплая скрипка” откуда забрела? Шаги Командора - “словно хриплый бой ночных часов”, отбивающих мгновения перед смертью. Скрипка - звуки сабвея, в которых различимы “когтем по форточке скрежет”, “убийца скрипит по ступеням”, “взвизгнувший тормоз, треснувший выхлоп”. Скрипка - звуки погони, голос совести (“чего тебе надобно, старче”). В последних главах седьмой части “Анны Карениной” героиня видит кошмар, который повторяется и не выходит из головы. Потом Анна едет в поезде, она раздражительна, почти безумна… Выходит из поезда, она оглушена множеством вокзальных звуков: звонки, болтовня, смех, крик и шум толпы… Страшный сон становится реальностью, в которой Анна, несмотря на “Боже мой, куда мне” и крестное знамение, бросается под колёса товарного поезда, успевает одуматься, но не успевает выбраться и тогда произносит перед смертью: “Господи, прости мне всё”. 11. Лишь бы герою стихотворения не отмахнуться от совести совсем, лишь бы интеллигентски не заменить голос и муки этой совести на культурный выхлоп, выбрав вместо раскаяния, вырывающего из когтей адской подземки, умилительно-успокоительные звуки какого-нибудь изысканного бродвейского затормаживающего антидепрессанта типа мюзикла “Скрипач на крыше”, лишь бы в безумии не кинуться под нью-йоркский трейн. И вроде звуки совести затихают, но первая слезинка из вскрытой перловицы уже появилась, а эхо вот-вот возвратит весь пережитый ужас в объёмах каравана подобно тому, как поезд вновь полетит в недра метро. Неужели это “смертный час” и настигла дона Хуана кара?

Донна Анна Каренина... (Продолжение. Начало см. тут.) 4. Всё это видение - мучительное напоминание об измене? Об этом “Шаги Командора”, об этом любовный треугольник Блок-Менделеева-Белый. В “Кролике” Джона Апдайка баскетболист Гарри (Кролик) оставляет жену с детьми и настойчиво пытается жить с другой женщиной. С ведьмой-матерью Вакулы Солохой “мутят” чёрт, голова, дьяк и Чуб. В “Анне Карениной” тема измены заявлена с первых абзацев: Стива Облонский просыпается не в спальне жены, а в кабинете и вспоминает сон про “что-то американское”. Именно “в темпе мазурки” для Кити становится очевидна взаимная химия (не по Менделееву) между Анной и Вронским. 5. Страшная мистическая погоня нарастает, паническая атака накладывается на клаустрофобию. Подземное путешествие стремительно уводит героя в ад (“всё горячее и жарче”, “чёрт на Вакуле”)? Но после такого осознания в соединении с вырвавшейся короткой однословной молитвой (“Господи”) происходит разворот, в том числе на уровне синтаксиса: “музыка стихла, что это было” - “что это было, музыка стихла”. И тогда трейн вылетает из тоннеля на надземную станцию в Бронксе. У Кружкова есть стихотворение “Бронкс”, некоторые образы которого дополняют понимание “Скрипки”: смотрю в окно, выскочу из дома, возвышенная подземка, опасные туземки с бусами (как у Анны Карениной во время мазурки), седина в бороде, чужая, выбирай ту или эту, а также пушкинская почти цитата из “Онегина”, намекающая не только на смерть дяди, но и на попытку склонить Татьяну к адюльтеру, закончившуюся тем, что “стоит Евгений, как будто громом поражён”. Выйдет “из транса”? Вылетит, как Алиса, из сна-норы? 6. Смертельный ужас и трезвое осознание присутствуют. А есть ли сожаление, раскаяние, искупление? Не знаю как у цыган, а у евреев (в том числе нью-йоркских) жертвоприношение курицы или петуха совершается в Йом-Киппур (день искупления, судный день, день всепрощения). Картину Страшного Суда пишет Вакула. В суде над Валетом из “Алисы в Стране Чудес” единственным возможным приговором является отрубание головы. Намёк на сожаление и раскаяние можно увидеть в запараллеленных фразах, начинающихся со слова “так”. “Так раскрывают ножом перловицу”, “так одалиска лежит”. Так - это как? Чувство и образы ужасного видения переосмысляются в понимание собственной вины и того, что источником этих нагоняющих страхований является сам герой и его поступки. И то, что он сделал, схоже с убийственным вскрытием раковины моллюска ради малой и вызывающей слёзы цены. Образ лежащей недорогой одалиски и раковины её уха в соединении с раскрыванием перловицы ясно намекают на определённые отношения с женщиной. Пытливые могут погуглить этимологию слова “Дамаск”. 7. Но, кажется, всё ещё круче и масштабнее. Вовремя заданный на занятии вопрос про евангельские слова Христа о прохождении сквозь игольное ушко, приоткрыл ещё один - надвременной - смысл. Игольные уши - это одни из врат Иерусалима, святого города. Чтобы пройти через них, нужно не только ездоку спешиться, но и снять с верблюда всю поклажу, а само животное поставить на колени. В священный город можно войти, только сбросив и оставив всё лишнее, всё богатство мудрований, смирив и поставив на колени упрямую страстную плоть, склонив покаянно горделивую выю. Узок путь, ведущий в жизнь, ко спасению, и не многие находят его. Но широки врата, ведущие в погибель. Лежащая на земле Дамаск-одалиска противопоставлена святому Небесному Иерусалиму. В Дамаск с лёгкостью проникает целый караван (по-английски “train”). И завлекательные небоскрёбы плотских удовольствий и книжных мудрований приводят к тому, что вавилонская блудница подменяет собой святыню. 8. Останется ли “поздний ездок”, “гость ночной” рабом подземелья? Совершит ли ещё одну “роковую ошибку”, рванув из Гарлема американского в Хаарлем голландский (со своей древнейшей ж/д станцией)? Будет ли нестись навстречу суду в лице соблазнённой и погубленной донны Анны? Или всё-таки сможет подмять под себя чёрта подобно Вакуле? (Продолжение следует.)

Донна Анна Каренина в нью-вавилонском метро, или Внутренности “Скрипки” Можно ли это эссе назвать анализом стихотворения Григория Кружкова "Ещё одна бродячая скрипка"? Можно. Но не буду. То, что будет написано после текста стихотворения, есть результат коллективного поэтического творчества на занятии медленного чтения, где каждый участник внёс какую-то мысль, высказал догадку, задал правильный вопрос или просто внимательно слушал, усиливая тем самым общий настрой к познанию и открытиям. Автор - Григорий Кружков Название - Ещё одна бродячая скрипка Эпиграф - Пролетает, брызнув в ночь огнями… А. Блок Музыка эта ночная в сабвее… Поздний ездок, над раскрытою книгой совея, слышит какого-то Скрябина вдруг или Брамса — и, пораженный, внезапно выходит из транса. На пересадке, поняв роковую ошибку, слышит с платформы напротив бродячую хриплую скрипку, голос заплечный: «Чего тебе надобно, старче?» Звук приближается, все горячее и жарче. Это не музыка — когтем по форточке скрежет, это цыганка с жидовкою курицу режут, это убийца скрипит по ступеням — все ближе и ближе — кролик, беги! — но бежать невозможно — беги же, кролик! — но бежать бесполезно и поздно спасаться — если не вылетит трейн из туннеля, как утка из зайца. Двери сомкнулись — как отрубило. Господи! Кто тут вокруг, венецьянцы иль турки? Музыка стихла. Что это было — что продолжается снова беззвучно, но в темпе мазурки? Это погоня несется, гарлемским гремя перегоном, и не понять в блеске вагонном и гуле — то ли протон обезумевший гонится вслед за протоном, то ли Вакула на черте летит, то ли черт на Вакуле. Что это было? Музыка стихла. В синем окошке Бронкса огни замигали. Взвизгнувший тормоз. Треснувший выхлоп. И непонятно кому — эту розу в бокале. Главное — не говорить и не шевелиться, чтобы не сбить уходящего слабого звона… Так раскрывают ножом перловицу ради слезинки одной замутненной. Так одалиска лежит — недорогая утеха местной базарной шпаны; и все ей мерещится ласка гостя ночного; и в ухо ее входит эхо, как караван верблюдов в ворота Дамаска. Итак. Поехали со скрежетом и скрипом, со скрябиным и брамсом. 1. Столько разных отсылок на другие тексты… Не знаешь, за что хвататься: - “Сказка о рыбаке и рыбке” Пушкина (с неуёмными желаниями), - “Кролик, беги” Апдайка, - “ещё одна бродячая” сказочная живность - “утка из зайца” (не блюдо, а просто рифма к курице и кролику), - “Ночь перед Рождеством” Гоголя (это же не про Кевина МакКаллистера в Нью-Йорке?), - “Алиса в Стране Чудес” Л.Кэрролла с кроликами в норе, - а также смысло-бесконечная “непонятно кому” роза. Я уж не говорю об очевидной ассоциативной отсылке к “Анне Карениной” (платформа, трейн, отрубило, вагонном, сбить). Ой, забыли главное - эпиграф! Ещё и Блок! А что собственно значит это “пролетает, брызнув в ночь огнями”? 2. Эпиграф взят из стихотворения Блока “Шаги Командора”. Опять Пушкин? И море перекличек: за ночным окном, слуги спят и ночь глуха, пенье петуха, донна Анна видит сны, спать в могиле, неземные сны, старый рок, поёт рожок, тихий, как сова, мотор, / Тихими, тяжелыми шагами / В дом вступает Командор, настежь дверь, хриплый бой ночных часов. Маленькая трагедия “Каменный гость” - и про соблазнение, и про измену, и про настигающий смертельный рок, и про проваливание в ад. 3. Где всё происходит? В сабвее - в подземелье, в нью-йоркском метро (Бронкс и Гарлем подтверждают). Сам Григорий Кружков учился в конце 1990–х в Нью-Йорке. Над какой книгой “совеет” “поздний ездок”, перечислено в пункте 1. То есть, все эти книги - о чём-то об одном? Из какого транса в какую реальность он выходит? Что за жуткое видение, навеянное прочитанным и скрежещущими звуками метро? Откуда взялись гонящиеся призраки? Они пришли напомнить, судить или казнить? Голос заплечный - это голос совести или палача? (Продолжение следует.)