Рассказы про родственников

— Слушай, ну что она вообще понимает в этом возрасте? Всё равно скоро того... — Вера наклонилась ближе к мужу, её голос стал тише, почти интимным. — Давай просто оформим доверенность, пока она ещё хоть что-то соображает. — Ты о чём? — Геннадий отодвинулся от жены, будто она предложила что-то неприличное. — Да ладно тебе! Квартира же всё равно нам достанется, мы единственные родственники. Зачем ждать? Сейчас цены растут, можно уже продать, купить что-то поменьше, разницу себе оставить. В углу гостиной на полке между книгами мигал красный огонёк диктофона...

— Да чтоб вы оба замерзли в этой своей берлоге! — голос Веры Ильиничны срывался на визг, лицо наливалось багровым. — Чтоб вас там крысы съели, понимаете?! Максим стоял у окна, смотрел на заснеженный двор, где ветер гонял поземку между гаражей. Декабрь в этом году выдался злой — морозный, колючий. Как и всё, что происходило в их семье последние полгода. — Мама, успокойся. Давай поговорим нормально, — он обернулся, попытался поймать её взгляд. — Нормально?! — она всплеснула руками, и её массивные золотые браслеты звякнули...

Дверь хлопнула так, что в коридоре посыпалась штукатурка. Валентин швырнул сумку прямо на пол, не снимая ботинок, прошел на кухню. Снег с его куртки падал мокрыми хлопьями на линолеум. — Ну и что это такое?! — его голос прогремел по всей квартире. — Я три недели пахал как проклятый, а ты тут что устроила? Свинарник какой-то! Катя обернулась от раковины. Руки в мыльной пене, волосы растрепались, под глазами темные круги. Она как раз отмывала сковородку, которую забыла вчера вечером. — Привет тебе тоже, — выдохнула она устало...

— Ты вообще соображаешь, что несёшь? — тётка Зинаида стояла посреди прихожей, упёршись руками в бока, и её голос был похож на скрип ржавой калитки. — Квартиру себе захапал, теперь ещё и дачу хочешь? Антон медленно снял ботинки, аккуратно поставил их на коврик. Пальто повесил на крючок — не торопясь, будто время остановилось и он один в этом доме. А в углу гостиной уже топтались остальные: двоюродный брат Филипп с женой Светкой, сестра отца Клавдия — та вообще молчала, только глазами сверлила, словно гвозди забивала...

— Заткнись уже, Зоя, хватит ныть! — Феликс рявкнул так, что ложка в его руке звякнула о край тарелки, а суп брызнул на скатерть. — Дом мой, наследство моё, а ты тут только прислуга, поняла? Зоя замерла у плиты, рука с ложкой повисла в воздухе. Кухня пахла жареной картошкой и чем-то горьким — её собственным страхом, который, казалось, въелся в стены. Она хотела ответить, но слова застряли, как ком в горле. Феликс сидел во главе стола, расстёгнутая рубашка открывала волосатую грудь, на пальце поблёскивал перстень — подарок матери, Анфисы Юрьевны...

— Вот дура-то! — Оксана швырнула телефон на диван так, что тот отскочил и упал на ковер. — Ведь предупреждала же, говорила: не лезь в эти дела, Максим с головой дружит, а не с... Она осеклась, поймав на себе взгляд мужа. Тот стоял в дверях гостиной, держа в руках какую-то папку с документами, и смотрел на нее так, будто видел впервые. Или в последний раз. — Что случилось? — голос его прозвучал глухо, словно из-под воды. — Ничего не случилось, — Оксана отвернулась к окну, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок...