Тайна 8-летней провидицы цыганки

— Дитя. Твоё видение… оно простирается только на недавно ушедших? Или и на тех, чья кровь давно впиталась в землю? Однажды в табор пришла тишина. Не та благодатная, звенящая степным простором, а густая, тяжёлая, как войлочный покров. Её принёс с собой старик. Необычайно старый, даже для цыган, привыкших к долгожителям. Кожа на его лице напоминала высохшую кору старого дуба, а глаза, глубоко запавшие под нависшими бровями, казалось, видели не столько мир вокруг, сколько что-то скрытое за его пеленой...

— В баре… там было прохладно. Я сидел, смотрел на море. Выпил одно пиво. Потом второе. Закурил. Услышал странный гул… как будто грузовик где-то. Но грузовиков там нет. Потом грохот и … крики. Не крики даже — вопль... Степной зной в тот день был особенным — не просто жарким, а густым, тяжёлым, словно сама атмосфера налилась свинцовой тоской. Воздух над табором колыхался маревом, и даже привыкшие к любым невзгодам цыгане прятались в тень, изредка перебрасываясь ленивыми словами. Тишину нарушал только пронзительный детский крик — где-то на краю лагеря резали барана...

Весна пришла поздно и неохотно, словно сама природа не решалась нарушить хрупкую тишину, установившуюся в таборе после отступления дара Златы. Снег таял медленно, обнажая промёрзшую, чёрную землю, и воздух пах влажной глиной и надеждой. Жизнь в таборе потекла по новому, непривычному руслу. Больше не было ночных стуков, не было приезда чужих машин, полных горя или алчности. Не было необходимости для Златы уходить в себя, её лицо бледнея, чтобы услышать незримые голоса. Первые недели были самыми странными...

Зима пришла неожиданно и властно. Степь, ещё вчера дышавшая последними тёплыми вздохами, за одну ночь превратилась в бескрайнее, безжизненное пространство, затянутое ледяной коркой и засыпанное колким снегом. Табор замер в нерешительности. Дальнейший путь на юг был слишком опасен — дороги замело, перевалы закрыты. Пришлось стать на зимовку в глухом, но относительно защищённом от ветров урочище. С этого момента в таборе что-то изменилось. Не во внешнем укладе — всё так же добывали дрова, чинили фургоны, берегли скот от холода...

- Мой муж, Иван, пять дней назад уехал на дачу. На своей старой «девятке». И… не доехал. Пропал. Телефон не отвечает. Милиция ищет, волонтёры… Ничего! Как в воду канул! - Лето в тот год было щедрым на солнце и зной. Табор расположился на живописном берегу тихой речушки, и дни текли медленно и мирно. Но покой, как всегда, оказался обманчивым. Однажды перед полуднем, когда солнце стояло в зените, к лагерю, спотыкаясь на кочках, подбежала пожилая женщина. Лет семидесяти, в простеньком ситцевом платье и с платочком на голове...

Июльское солнце пекло немилосердно. Воздух над степью дрожал, и даже кузнечики, казалось, умолкли в полуденном зное. В таборе царила ленивая, сонная атмосфера. Но в этот день покой был нарушен не просто визитом, а целым кортежем. Два чёрных, бесшумных внедорожника с тонированными стёклами подкатили к лагерю, вызвав всеобщее напряжение. Из машин вышли люди, чей вид резко контрастировал с окружающей бедностью. Двое мужчин в безупречных костюмах-тройках, несмотря на жару, с холодными, оценивающими взглядами телохранителей...