Свекровь

Тишина в квартире была непривычной. Даже слишком. Лена сидела на кухне с чашкой кофе и смотрела в окно, где уже второй час капал холодный октябрьский дождь. На плите остывал суп, на столе лежал список дел на завтра, а в голове крутились только слова свекрови: — Она ни готовить, ни стирать не умеет! А ты её содержи! Дармоедка и есть дармоедка! Это прозвучало так громко, так отчётливо, будто было произнесено у неё за спиной, а не в соседней комнате, сквозь приоткрытую дверь. Лена не собиралась подслушивать...

Маша выключила плиту и достала форму с запеканкой. Аромат разносился по всей кухне. День выдался напряжённым, и ужин должен был сгладить шероховатости — как для неё самой, так и для мужа. Антон пришёл позже обычного. Снял куртку, потер лоб и молча прошёл в ванную. Маша не стала спрашивать — если захочет, расскажет сам. Через пару минут он вернулся, и на его лице появилась уставшая, но тёплая улыбка. — Прости, что не предупредил. У мамы был. Маша кивнула. Эта фраза всё объясняла. Они ели молча, и только в конце ужина Антон вспомнил: — Кстати...

Ирина никогда не была против помощи. Ни против гостей, ни против разговоров до поздней ночи, ни даже против того, чтобы временно кого-то приютить. Но, как оказалось, есть тонкая грань между добротой и тем, как тебя начинают путать с мебелью — мол, стоишь себе в углу и молчишь. Был обычный вторник. Ира шла с работы, немного злилась на себя, что опять забыла купить муку — Дмитрий с утра напомнил. В пакете звякали бутылки с кефиром, по акции. Она собиралась сварить суп с лапшой — тёплый, домашний, с курицей, укропом и лаврушкой...

Анна никогда не мечтала о принце. Ей хотелось простого — чтобы вечером был кто-то рядом, кто спросит, как день прошёл. Чтобы был дом, где пахнет ужином, а не одиночеством. Чтобы не нужно было притворяться сильной. С Андреем всё началось почти случайно. Он зашёл к ним в офис, привёз документы — высокий, уверенный, с лёгкой сединой у висков и спокойными глазами. Сначала — рабочие звонки, потом кофе «по дороге», а через месяц — он уже ждал её возле метро с зонтами на двоих. Анне было двадцать девять, Андрею — за тридцать пять...

Анна аккуратно выловила из кастрюли последние пельмени и положила их в глубокую тарелку с зелёной каймой — ту самую, из набора, подаренного подругой на свадьбу. Лёша сидел за столом, болтая ногами и разглядывая рисунок на скатерти. У него был хороший аппетит, как у всех пятилеток, и особая любовь к пельменям. Он даже просил их на завтрак, если настроение позволяло. — Горячие, не торопись, — сказала Анна, ставя перед сыном тарелку. Он кивнул и сразу потянулся за ложкой. Вечер был спокойный: свет в...

Двадцать пять лет назад в нашей семье появилось счастье — маленький свёрток в розовом, с крошечным носиком и кулачками, которые всё пытались зацепиться за жизнь. Ей было всего двадцать один день, когда я впервые увидела её. Не в роддоме, как это бывает у многих, а в детском доме — в ту самую минуту, когда мы с мужем уже не надеялись, что станем родителями. У нас не получалось. Долгие попытки, врачебные кабинеты, анализы, надежды, слёзы... Потом диагноз. Не у меня. У него. Мы молчали об этом — не для мира, для самих себя...