Рассказ "Лик Судьбы"

На этот раз в кабинете главного оперинженера присутствующих гораздо меньше: Горыныч, он же Геннадий Ярославович, Мария, связист Виталик и Лев Семенович. А также Леонид, перед которым мне, несмотря на все извинения, до сих пор стыдно. Накосячил я знатно. Правда, все уверяют, что моей вины в произошедшем нет. – Релакс, Леша! – смеется Леонид и, морщась от боли, подмигивает. На пол-лица у него красуется сизая опухоль, губа разбита, левый глаз немного заплыл. – Зато какое приключение! – Отставить приключения, Леонид! Могли оба там остаться… идиоты, – Горыныч ругается, но глаза светятся сочувствием...

Одна из главных примет Санкт-Петербурга – тяжелое, вечно угрюмое небо: тучи опускаются так низко, что, кажется, сейчас коснутся головы. Чувствуешь себя несоразмерно мелким, подавленным и несчастным. Вечером особенно трудно разглядеть дорогу, щедро поливаемую из нависших над землей бесформенных мешков. Леонид крутит баранку уже пятый час. Выехали мы засветло и тут же уткнулись в пробку. Постояли, потолкались, пока попали на трассу, где он заметно прибавил, давая мотору хорошенько разогреться. Наш путь лежал в деревню под названием Сидозеро, практически, по словам Виталика, необитаемую...

Офис находился в здании бывшего Зингера на Невском, которое Горыня выкупил с разрешения правительства для отделения ИМП. Ему не просто пошли навстречу, а настойчиво попросили бывших владельцев продать здание. На входе в офис нес дозор всего один охранник. Особого интереса он не вызвал, в отличие от холла, посреди которого, словно творение сатанинского художника, горела красным огромная звезда в замкнутом круге. Загадочное сооружение украшали надписи на латыни, витиеватые линии, символы и прочая мистическая атрибутика...

Меня вызывают к главврачу. Кабинет залит светом. В запахе лака чувствуется легкий шлейф хлорки. Посередине стол и два стула. Шкаф в левом углу забит делами кривых. Справа – дешевая двадцатисемидюймовая плазма от «Самсунга». Черный шнур на безразличной ко всему происходящему белой стене утыкается в такую же равнодушно-белую розетку Мы сидим друг против друга: я и мужчина в черном плаще. Он держится спокойно и уверенно, меня же всего трясет. Главврач, судя по всему, на взводе: – Геннадий Ярославович,...

В тот день много чего случилось, но прежде всего – гроза. Помню парк, высокий клен, мощенную плиткой дорогу. Помню, как невероятно легко дышалось. В воздухе остро пахло озоном, а откуда-то из глубины подсознания всплывали и тут же исчезали ребяческие мысли: босые ноги, смех, лужицы. Эти воспоминания отчего-то тогда сильно успокаивали. Отец и Настя идут рядом. Она взволнована. Крепко сжимает мою руку, пряча за улыбкой смущение. Красивая… Сам себе завидую. А еще горжусь и… все время пытаюсь выбрать момент, чтобы сказать отцу что-то очень важное...